— А на кого бросаться? — Хмыкнул новый голос чуть осторонь. — Лютик, ты давно часовых слыхал?
У самой двери послышалась возня, а затем тихий мальчишеский голос откликнулся:
— Странно, а и правда давно патрули не ходили.
— Да потому, что некому. — Хохотнула темнота. — Блюют в кустах, поди, наши стражники. Не до охороны им.
— Корня рвотного мы им в чан подкинули, покудова все бегали словно жареным петухом ужаленные. — Объяснил басок. — Оклемаются только к утру. Жаль на большее запасов не хватило. Ну дак что, паря? Выборем воленьку, али сгноимся здесь как скотина безмозглая?
Сиргай только диву давался как быстро сумасбродная идея пустила корни в головах невольников.
— Да подождите вы! — Попытался образумить мужиков сын гончара. — Неужто уверены, что прям все от вашего зелья полегли? А ежели только парочка траванулась, а остальные в полном здравии? Да и новоприбывшим воякам тоже вряд ли позволят просто так дурака валять. Патрули наверняка окрепли. Вздернутыми что ли висеть хотите?
— Ты ежели боишься — так и скажи. Грубо оборвал парня Шрот. — А мне уже тошно видеть эти чернявые морды. Может сейчас как раз и времечко пришло, покудова новый порядок не устаканился. Я с вами, парни.
— И я..
— И я!
По очереди пленники стали подниматься со своих мест, стягиваясь ближе к тому углу, где бас продолжал подбадривать решившихся и умасливать сомневающихся.
— Выберемся сами — откроем ворота остальных бараков, тогда еще людей прибудет. Главное — вместе всем держаться, тогда никакая рать не страшна. Поодиночке быстро переловят, а супротив силушки мужицкой что ты выставишь? Правильно, ничего!
Сиргай как раз-таки уверен был, что шугануть каким-то амулетом магическим в толпу на раз-два можно. Больше шансов будет у того, кто схорониться в одиночку решит, да аккуратно выберется из окружения, не привлекая к себе лишнего внимания. Да разве втемяшишь эту истину в разгоряченные головы?
Не прошло и десяти минут, как все были готовы к бою. В углу затеплилась одинокая лучина, высвечивая бородатое лицо.
— Ну что, паря? Надерем задницы этим говнодавам? Будут знать, как на простых мужиках пахать!
— Надере-е-ем! — Подхватили невольники и слаженно ломанулись в дверь. Хлипкая преграда не смогла задержать праведного гнева селян. Лишь жалобно скрипнули вырываемые с мясом петли, да эхом отдался топот четырех дюжин ног по гнилым деревяшкам.
В бараке остались или калеки, не смогшие встать из-за тяжких хворей, или совсем мнительные, чей страх оказался сильнее всеобщего безумия. Себя Сиргай не причислял ни к первым, ни ко вторым. Коротко матюгнувшись, сгреб нехитрые пожитки в узел, просунул их в свой лаз и полез следом сам. Голова и плечи высунулись наружу сразу, тяжелее пришлось задней части. Рванувшись несколько раз, парень пожалел, что не догадался загодя снять тулуп, зацепившийся за края досок. Еще одно усилие — и в жадных деревянных зубах остался клок плотной ткани. Малая плата за такую долгожданную свободу.