Ястребцева я конечно не обожру — все же врач в городе рублём обижен не бывает. Но и лишних денег у Александра Александровича, насколько я помню, поначалу не было — так что вроде как и возмещу его затраты. При том, что к денежным вопросам он всегда относился — или будет относиться — весьма специфически и "возврат долга" в пять копеек воспримет как оскорбление. Насчет трех рублей — не знаю, но речь не об этом: по-хорошему, мне с ним уже сейчас подружиться не мешает.
Больше о медицине мы не говорили: я снова переключился на "австралийскую жизнь". Просто я опять вспомнил "персидское шоу", и теперь пытался незаметно натолкнуть доктора на нужную мне мысль…
В город мы прибыли часам к двум и сразу же поехали к доктору домой, где нас ждал обед. Ну а после обеда, получив от доктора бумагу и перо, я принялся писать письмо… " двоюродному деду"? Он вроде еще как жив…
"Дорогой Николай Владимирович, пишет Вам нежданный внучатый племянник Ваш, сын Владимира Волкова. С прискорбием вынужден сообщить, что его более на свете этом нет, равно как и матери моей Анны. Но обращаюсь я к вам с этой новостью письмом, а не лично, в силу крайне неприятных для меня обстоятельств: по дороге из Австралии, где вынужден был проживать Владимир, я подвергся ограблению и в силу этого продолжить путь свой не в состоянии.
Посему вынужден просить вас о небольшой услуге, которая, надеюсь, окажется для Вас вовсе не обременительной. Отец мой, проживая в Вашем доме, устроил в подоконнике своей комнаты тайник, отыскать который по словам его, невозможно. В тайнике, кроме нескольких детских еще мелочей, лежит две английских монеты в пять гиней — деньги невеликие, но они могут меня существенно выручить. Если вас не затруднит, прошу достать их и, обменяв на деньги уже российские, выслать мне их в Саратов на моё имя телеграфом. А чтобы открыть тайник, надлежит, по словам отца, потянуть на себя левую планку оконной обивки…"
Честно говоря, на то, что мне петербургские Волковы деньги пришлют, я не очень надеялся. Но вот то, что они теперь точно подтвердят мое "благородное происхождение", практически не сомневался: про тайник, насколько я помнил, даже в семье знали немногие — новенькие (в смысле — не потертые) гинеи у офицера, отправляющегося на войну практически с Англией, могли вызвать некоторое недоумение. Так что "владение тайной" было несомненным доказательством моего происхождения — а имея документ об этом я намеревался за деньгами обратиться в военное министерство. "Отец", как я уже успел узнать, все же имел Анну-три с мечами, дающую, кроме всего прочего, и пожизненную годовую пенсию в сто рублей. Если же считать, что "отец" умер в прошлом году, то за двадцать лет сумма выходила изрядная…