Когда есть деньги, проблемы решаются очень быстро. За сто десять рублей хозяин ерзовской лесопилки поставил позади Димкиного дома нормальную избу, пусть и с отдельно купленной чугунной печкой. А еще за четвертной билет — большой, пять на двадцать саженей, навес — пригодится кирпичи сушить. Правда, крыша навеса была сделана из редких горбылин, по сути — только обрешетка для поддержки камыша. Сам же камыш проблемой вовсе не стал: при назначенной цене в две копейки за пуд с полсотни ерзовских мужиков рванули на санях к Ахтубинским ерикам: камыш и ближе рос, но там можно было за день "накосить" его рубля на два…
С помощью Мельникова приобрел я и с дюжину десятин между оврагами за Димкиным домом — место совершенно "лысое", там даже трава плохо росла — и староста меня пытался отговорить, предлагая участок "поменьше, но получше" ниже Гераськинской церкви. Но было важно "поместье ставить" именно тут: двухметровый слой довольно неплохой кирпичной глины прикрывал пласт идеального цементного мергеля, просто копай его и в печь кидай. А когда участок официально стал моим "поместьем", человек сорок мужиков за неделю поставили на оврагах три плотины. Причем уже не просто глиняных, а "армированных" горбылем и изрядно забитые камнем. Известняком, конечно — но это же не ДнепроГЭС, так что сгодится.
Следующая сотня ушла на приобретение навоза — я попросил Димку закупить удобрений на все планируемые посевы. За эти деньги мужики навозили на четыре десятины чуть меньше пятисот возов: я и не подозревал, сколько за зиму местная скотина может нагадить… Еще полста рублей ушло на строительство дорогих парников.
Всего же за две с небольшим недели я истратил около тысячи рублей, но у меня на прочие нужны все равно оставалось больше двух: во вторник из Петербурга пришел телеграфный перевод на мое имя на пятьсот рублей (что меня удивило: это почти вчетверо превышало стоимость двух золотых монет). Это тоже было неплохо, хотя и не столь важно: выручку от моего выступления я тратил исключительно расчетливо. В смысле — заранее подсчитал, на что и сколько я потратить должен, а сколько — могу "промотать". За предыдущие десять лет я, хоть и не очень хорошо, но черчение освоил. И сейчас, закупив чертежную бумагу (французскую) и кучу карандашей (немецких), а так же заказав чертежную доску, четыре дня, высунув язык и втайне совершенствуя произношение определенных терминов я срочно готовил полный (по нынешним меркам) комплект рабочей документации. А затем с этими чертежами помчался в Кунавино — на тамошнем заводе была как бы не лучшая по подготовке рабочих литейка.