Трина вдруг мягко улыбнулась и сделала еще шаг навстречу – о, она соображала еще быстрее Николая. И коснулась молнии на своем костюме, медленно расстегивая ее.
– И хорошо, что Ноэ выиграл. Если ты уже влюбился, то и я могу забыть о том, что шорсир. Пусть все старые традиции рухнут, если это означает начало новой эпохи. Я буду твоей, я давно готова любить тебя, но сломать эту границу казалось невозможным. Но если моя граница отпустит тьму, то я готова перестать быть шорсир и стать твоей черной леди.
И она сама наклонилась к его губам, жадно целуя. Самая красивая на свете, самая желанная, готовая ко всему – ей не надо себя заставлять, она давно хотела того же. Николай же тонул в противоречивости: самая желанная оказалась главным оружием против него. Ведь он любит – по-дурацки, романтично, страстно, как ополоумевший кретин. И она любит – пока иначе, но будет любить так, как захочется ему. Во славу тьмы и удовольствия ради.
Николай схватился за остатки самообладания и оттолкнул ее.
– Не надо, Трина. Уйди, – он перестал сдерживаться и крикнул в полный голос: – Уйди, это приказ! Ты шорсир, а я твой лорд!
Девушка смотрела на него несколько секунд, потом склонила голову и бесшумно вынырнула из спальни. Николай с трудом переместил тело на кровать и закрыл глаза в надежде хотя бы уснуть, если все остальное уже не получилось.
Утром Коля потащил Лир-Дана в Совет Тринадцати. Сам не слишком понимал зачем и что именно там нужно обсудить, но все мысли сходились к одному: обсуждать давно пора и надо хоть с чего-то начинать. Но уже издали раздались нервные крики хоасси, оскорбленных таким неуважением. Дверь закрыли прямо перед их носом, вполне возможно, они не имели в виду собственного лорда, просто нос его оказался в непосредственной близости от белого мага, потому и возникла эдакая двусмысленность. И сквозь толстые стены оба могли расслышать, что «белая гнида» до престола не доберется и вообще ни до чего не доберется – пусть даже не рассчитывает! Это, вероятно, господин Таш вопил. Он, как обычно, соображал медленнее других и еще не уразумел, что белые уже проиграли.
Но спорить было не о чем, потому Николай пожал плечами, развел руками и резюмировал без капли вины:
– Ну, вот так. Хоасси к вам сейчас относятся примерно так же, как я к ним в самом начале правления – как к диковинным зверям, интересным, но зубастым. И от которых на уровне подсознания хочется держаться как можно дальше.
– Я все понимаю, мой лорд, – Лир-Дан склонил голову. – Не стоит объясняться.
Они возвращались обратно по длинным коридорам в сопровождении только шорсир, но и женщины держались на почтительном расстоянии, пока не чуяли угрозы, потому собеседники могли говорить открыто.