Бурлаков это чувствовал. Но не находил слов. Тихо тронул его за плечо:
— Бывает ведь в жизни, Ильюшкин. Вечером рапорт подам замполиту, в отпуск поедешь. Отстроитесь… А ты машину ведешь, не рви сцепление. Сбавляй подачу горючего, а штурвалом покруче, понял?
— Так точно, — тихо ответил Ильюшкин.
— Ну иди еще раз выполняй!
Ильюшкин залез в машину, накрыл себя железным блином. Развернул, угнал ее в гору. Снова в разгоне подносился к препятствию.
Бурлаков следил за его приближением, загадав суеверно: одолеет, то все у него будет ладно: и отпуск, и дом, и корова, и вся его долгая жизнь, робко цветущая на, бледном лице.
«Одолей, одолей, Ильюшкин!»
Машина прошла препятствие, метнув на дуге ошметки травы и грязи. Набирая скорость, уходила в холмы.
Бурлаков, ликуя, посылал ей по рации:
— Сто седьмой, молодец! Хорошо прошел! Все будет у тебя хорошо, сто седьмой!
Кони смотрели с горы.
Бурлаков вернулся в полковой городок проводить во втором взводе политзанятия.
Солдаты сидели в казарме перед картой мира, разложив на коленях тетрадки. Сквозь раскрытую дверь виднелись двухъярусные железные койки, заправленные темно-синими одеялами. В застекленных шкафах висели бушлаты, выставив в ряд одинаковые воротники с нашивками. А поверху были уложены стальные каски и подсумки с противогазами. Дневальный маячил у входа, тихонько раскачиваясь, теребя у пояса штык в пластмассовых ножнах.
— Ну вот давай, Шипов, расскажи нам, что ты знаешь о международном положении? Откуда войной тянет? — Бурлаков поднял худощавого молодого сержанта с острым кадыком на тонкой шее, сутулого, длиннорукого. — Давай-ка, Шипов, ответь нам.
Сержант вышел к карте, затоптался перед ней тяжелыми сапогами, заправляя в ремень гимнастерку. Ухватил указку в исцарапанный обветренный кулак, произнес неуверенно:
— Неблагоприятно сейчас в Чили… Там расстреливают, вешают людей. Короче говоря, убивают. Этим хотят народ запугать. Это опасное место, Чили…
Бурлаков все смотрел на него, будто видел впервые. Будто не с ним вчера на склонах холма учились спасаться от газов. Выхватывали из подсумков противогазы, напяливали на розовые от быстрого бега, быстроглазые, молодые лица, превращая их в одинаковые, обтянутые резиной, страшные очкастые морды. Близкие кони шарахались, вздрагивали разноцветными головами.
— Так, так, Шипов, ты продолжай.
— Еще на Ближнем Востоке можно ждать военной угрозы. Там есть очаг. Можно сказать, израильским войскам помогают все капиталистические страны.
Сержант умолк, уперев себе указку в подбородок, шевеля губами, бровями.