Лишь ей одной я позволяла себя ругать, лишь ее одну называла своим другом. Возможно, она считала меня кем-то вроде дочери или внучки. Не знаю. Она звала меня Эллочкой и деточкой, но не более того. Иногда обнимала, крепко прижимая к себе, но в ее взгляде я не замечала ни тоски, ни сожаления. Мы и в последний раз с Фанни не обнялись, просто попрощались до следующего раза, собираясь вместе отправиться за черникой…
Я приходила к Фанни пить чай. Именно она научила меня не только разбираться в нем, но и заваривать. А самой важной частью приготовления чая Фанни считала сбор трав. Она любила самый обычный черный, нежнейший зеленый, но больше — травяной и ягодный. И мы много гуляли, собирая целые корзины всевозможных трав, цветов и ягод. Свою добычу мы сушили, толкли в ступках и запирали в стеклянных банках, а потом, когда начинало темнеть, усаживались за круглый стол на веранде под большим абажуром и долго пили чай. С ягодами, с травами, со специями, с молоком. Над нами кружились звонкие голодные комары, а мы отдувались и хрустели колотым сахаром.
И потом, несколько лет спустя, перебравшись в Вербич и поступив в профучилище, я не могла предать память о Фанни и перечеркнуть все те знания и умения, которые мне подарила эта невероятная пожилая рейяна. Так что на дополнительные занятия я не ходила, а тратила время на то, что посещала городскую библиотеку, гуляла по городу и терроризировала хозяев кофеен и чайных, выискивая тех, кто мог хоть чему-то меня научить. Естественно, записи об этом в моем деле не имелось.
Покатав во рту глоток кофе и несколько раз глубоко вдохнув носом, я сплюнула в раковину. В качестве попавшегося мне кофе я не ошиблась, кардамон его не спас, но я уже придумала план выхода из этого положения и собиралась заняться его реализацией после работы.
— Ваш кофе, — едва слышно пробормотала я, входя в кабинет начальника с подносом.
Белянский на меня даже не взглянул, а что-то мычавший до этого судмедэксперт мгновенно умолк. Неслышно поставив чашки на стол, я унесла из помещения ноги, боковым зрением заметив обреченный взгляд Калтуховского.
— Ты мне лучше по делу маньяка что-нибудь скажи, — стараясь не повышать голос, потребовал Марьян. — Я ведь просил тебя бумаги посмотреть.
— Марьян, да где ж я тебе это дело найду? — нервно вскинулся Калтуховский и даже немного подпрыгнул в кресле, отчего оно страдальчески хрустнуло. — Тому делу уже тридцать лет! Если тебе рейяна Белчер сказала, что уже видела похожее дело когда-то, то она бы хоть детали уточнила. У нас в картотеке много разных сведений, но мне что, весь отдел к делу припрягать?