Утром я проснулся, отдохнувшим и полным сил, умылся, позавтракал и приготовился к дальнейшей борьбе за своё будущее в этом мире. На обходе подошёл Иван Сергеевич, спросил о самочувствии. Я бодро ответил, что всё нормально, и мы договорились, что он на меня время тратить не будет, так как по его части со мной никаких проблем нет. Я практически здоров, если будут, какие, то ухудшения я ему сразу же скажу — на том и расстались.
Предупредив соседей по палате, где меня искать, если что, я пошёл к Любовь Павловне. Мы с ней поболтали, попили чайку. Она рассказывала о своей жизни, о сыне, о больнице и я видел, что она понемногу успокаивается, как-то «оттаивает» и мне было приятно смотреть, как оживают её глаза. Да и мне с ней было легко, я же был совсем один в этой реальности, с интересом слушая много пережившую женщину, я сравнивал этот мир с нашим.
Переломные моменты истории у наших миров совпадали: революция, вторая мировая война, руководители страны — всё было как в моём мире, ну, по крайней мере, насколько хватало моих знаний истории. Отдельные фамилии революционеров и героев великой отечественной войны были мне не знакомы, но это ещё ни о чём не говорило — не настолько хорошо я знал историю, чтобы с гарантией сказать, что у нас их не было.
Любовь Павловна хорошо знала историю своей страны и с удовольствием мне её рассказывала. Она надеялась помочь мне восстановить мою пропавшую память.
— Максим, я отнесла твой костюм в химчистку, уж больно он грязный, а так ещё хороший, целый. А рубашку я сама постираю и поглажу, — сказала она, когда я собрался уходить.
— Да зачем вы хлопочете, Любовь Павловна, я сам бы всё почистил, вы бы мне выдали мои вещи, а времени у меня вагон, — попробовал возразить я.
— Не выдумывай, мне надо о ком то заботиться, я и так всё одна и одна, так что даже не спорь. А вообще я принесу тебе кой, какие Витины вещи, померишь, тебе должны подойти. Не надо зря костюм трепать, ещё на выход пригодится. Вы с ним одной комплекции, я ничего из его вещей не выбросила, не смогла… — на глаза женщины навернулись слёзы, и я поспешил успокоить её.
— Хорошо Любовь Павловна, померю, приносите. Ну ладно я пойду в палату, а то мало ли что, ещё нейрохирург должен приехать, да и милиции могу понадобиться.
И я вернулся в палату. Мужики сказали, что всё спокойно, никто меня не искал, а Иваныч поинтересовался здоровьем Любушки. Вскоре после обеда, заглянула Маринка и позвала меня в кабинет зав. отделением — приехал нейрохирург.
Войдя в кабинет заведующего, я кроме хозяина увидел худощавого мужчину с полностью седыми волосами, сидящего на стуле возле стола. Поздоровавшись, я остановился возле двери.