— Что я могу сказать? — Хуан беспомощно развел руками. — Почему же ты нам ничего не сказала? Если бы мы знали…
— Ты все равно бы меня не принял, — резко оборвала его Линн. — Тебе хотелось думать обо мне плохо. С самого начала ты был настроен против меня. А теперь, когда узнал правду и понял, что был не прав, ты приехал за мной сюда, чтобы извиниться. Но мои чувства тебя не волнуют. Моя боль и обида для тебя ничто. Тебе важно только одно: твоя драгоценная гордость.
— Ты не права. Мне вовсе не наплевать на тебя. И потом, не один я ношусь со своей «драгоценной гордостью». Как я понимаю, именно гордость взыграла в тебе, когда ты решила нас наказать и уехала, не дав нам возможности извиниться. Мол, пусть помучаются от сознания своей вины… Твой отец был замечательным человеком. И я благодарен судьбе за то, что она подарила мне такого наставника вместо отца, с которым я никогда не ладил. А раз уж мы оба с тобой такие гордые, значит, у нас есть нечто общее. И ты должна понимать, что я чувствую, когда думаю о том, что мое счастье, мое самое лучшее в жизни приобретение было твоим несчастьем, твоей потерей.
Как ни странно, но его слова тронули Линн. Ее ярость сразу сошла на нет, на глаза навернулись слезы. Она поспешно отвернулась, довольная тем, что сумерки сгустились, и в полумраке не видно, как подозрительно заблестели ее глаза.
— Я всю жизнь думала, что он погиб в той автокатастрофе. Я только жалею… — Она на мгновение умолкла, глядя на смутные очертания виллы. — Я хотела войти, посмотреть. Подумала, что найду что-нибудь, что мне расскажет о папе… Я ведь даже не знаю, как он выглядел…
Линн опять замолчала. Она понимала, что ей нельзя здесь оставаться. Еще немного — и она начнет делиться с Хуаном своими самыми сокровенными мыслями.
— Мне надо ехать… Я уже договорилась с адвокатом. Он подготовит все документы для отказа от наследства. Мне ничего не надо. Я не хочу…
Линн стояла спиной к Хуану. Она очень надеялась, что успеет дойти до машины, прежде чем он заметит ее слезы.
Хуан подошел сзади и легонько прикоснулся к ее руке. Линн вся напряглась и отшатнулась. Она сама не поняла, как так получилось, но Хуан уже стоял перед ней, преграждая дорогу. Он взял ее лицо в ладони и слегка приподнял, так что Линн волей-неволей пришлось заглянуть ему в глаза.
— Не прячься от меня, дорогая. Тебе не надо стесняться своих слез. Думаешь, я его не оплакивал?
Он обнял ее и прижал к себе. Линн вдруг поняла, что ей хорошо и спокойно в его объятиях. Он нежно гладил ее по волосам, что-то тихонько шептал на ухо. Линн уткнулась липом ему в плечо и дала волю слезам, в которых прорвались вся ее мука и боль, все, что она столько времени сдерживала в себе. Вот чего ей не хватало. Вот чего ей хотелось всю жизнь. Такого вот ощущения безопасности. Таких сильных рук, которые поддержат в любом горе.