— Да кто кричать будет в такое время, при буре? — не поверил товарищ. — В такую погоду собака хозяина из дома не выпустит, шо уж по побережью шляться...
— Наоборот, — машинально поправил второй, — хозяин собаку...
— Шо? Умника строишь, борзый, швицер? — обиделся напарник.
— Да погоди ты! Вот послушай. Кричат. Слышишь? Вот теперь...
Оба замерли. И действительно, сквозь шум ветра и скрип лампы отчетливо послышался женский крик.
— Матерь Божья! — машинально перекрестился тот, кто был моложе.
— Ты шо творишь? Вот я тебе руками помахаю! — шикнул на него товарищ. — Тебя чему на пролитпросвещении учили? Нет Бога! Нету! И не было никогда! Байка то, шоб пролетариат обманывать!
— Может, и нету... — вздохнул молоденький, — да только когда оно такое... так само...
Слова его прервал вновь раздавшийся крик, в этот раз прозвучавший ближе и отчетливее. В этом крике была такая невыразимая мука, что оба солдата впервые в жизни испытали настоящий страх. Да не тот легкий испуг, который хоть и холодит нервы, щекочет кожу, но позволяет почувствовать себя сильнее, а глубинный, первобытный ужас, пришедший из темных, далеких времен, ужас, от которого заканчивается воздух и стынет в жилах кровь.
И, словно стремясь закрепить это ощущение, мгновенно парализовавшее обоих, крик зазвучал в этот раз совсем близко, раздавшись с новой силой. И в нем было невероятное, непередаваемое отчаяние. Громкий, пронзительный, этот крик бил по воспаленным нервам охранников и выворачивал наизнанку душу, словно подчеркивая ощущение безысходности, беззащитности перед чем-то тайным и страшным.
— Призраки... — шепотом произнес тот, что помоложе, выронив из дрожащих пальцев косточку домино на стол. Она упала с резким звуком, от этого оба вздрогнули.
— Призраки... — повторил он. — Я слышал, в ненастье по берегу моря ходят...
— Какие еще призраки! — огрызнулся его старший товарищ, пытаясь сохранить видимость бесстрашия.
— Души умерших рыбаков... Те, кто в шторм утонул... — шепотом сказал молодой, — в ветер... когда шторм... нельзя в море выходить. А они вышли и не вернулись. Я знаю. Мне тятька рассказывал. Он моряком был.
— Выдумаешь... — тоже машинально понизив голос до шепота и пытаясь спрятать под стол дрожащие пальцы, отозвался старший. — Нету никаких призраков! Нету! Были, да все вышли! Как и Бога нету!
— А вот дудки! — как-то по-детски запротестовал молодой. — Еще как есть! Слышь — по берегу ходят! Недаром бывалые люди говорят: когда ненастье, буря или шторм, на берег моря нельзя выходить. Можно встретить тех, с кем лучше не встречаться... — От страха он повторял одно и то же, но, похоже, не замечал этого.