Так же неожиданно, как начал свое выступление, Бушуев закончил, сел и отвернулся к окну.
— Кто хочет слова? — спросил Николаев.
Наступило неловкое, знакомое всем молчание, когда каждый из присутствующих считает, что ждут именно его выступления, и в то же время молчит. А за окном все еще шел дождь, но местами уже были видны голубые просветы неба.
— Ну, давай, секретарь, скажу я, — словно нехотя произнес Юдин. — Все комсомольцы знают, что Астахов подал заявление о вступлении в партию. Перед лицом такого решительного шага в жизни человек должен…
Говорил Юдин, затем слово взял Николаев и, как всегда, темпераментно и образно говорил о целеустремленности человека, о его высоком призвании. Только майор Комов отказался от выступления.
Бюро закончилось в два часа. Астахов вышел первый, зашел в спецчасть, взял «Инструкцию», поднялся в комнату политпросветработы, сел в кресло и перевернул страницу.
Астахов смотрел невидящим взглядом на страницы «Инструкции». Чувство пустоты и одиночества было гнетущим. Так он просидел больше часа, затем спустился вниз в спецчасть, сдал «Инструкцию» и вышел из штаба. Он было направился в столовую, но, подумав, что сейчас там еще много обедающих, что все будут пялить на него глаза и, чего доброго, сочувствовать, остановился и повернул в сторону леса. Затем, вспомнив, что шел дождь и в лесу должно быть сыро и неприветливо, задержался посередине дороги, не зная куда себя деть. Вдруг что-то влажное и холодное коснулось его ладони. Астахов, увидел Чингиса. Пес ласково терся боком о его ногу. Он. приласкал собаку и услышал за своей спиной:
— Хорошо, когда собака друг, плохо, когда друг — собака, — сказал Евсюков.
«Верно! — подумал Астахов. — Его друг оказался собакой!»
— Ну что, товарищ старший лейтенант, чем кончилось бюро? — с участием спросил Евсюков,
— Получил «строгача», — с горькой усмешкой бросил Астахов.
— Ничего, за одного битого трех небитых, дают. Обедали?
— Нет.
— Хотите перед обедом стопочку коньячку? Ночью полетов нет. Погода сырая, надо душу погреть.
— Хочу.
— Пойдемте.
Евсюков повел его в сторону пожарного навеса. Здесь было сухо. Они обошли большую, выкрашенную в красный цвет пожарную машину, сели на верстак, и техник вытащил из кармана плоскую фляжку и стаканчик. Выпили. У Астахова долго не проходило ощущение того, что он проглотил раскаленную заклепку. Уши его порозовели, и в глазах появился озорной блеск.
— Что думаете делать, Геннадий Александрович?
— Хочу поехать в Сочи, к морю… А денег нет…
— Много надо?
— Тысячи три.
— Для вас достанем. Расписочку приготовьте, деньги будут.