Взбивая пыль, галопом на вороном жеребце летел по селу Тимофей Кольцов, назначенный новым комендантом то ли помощником, то ли ординарцем. На поляне у комендатуры он натянул один повод; конь захрапел, в напряжении повернул голову и встал на дыбы. Парень соскользнул с потной спины и во всю прыть рванул в сельсовет. Черный, как ночь, высокий в породистой холке жеребец тряхнул головой, направившись мимо окон конторы к водосточной бочке. В застиранных нарукавниках поверх гимнастерки со счетами под мышкой и кипой бумаг в руках бухгалтер сельпо стоял по стойке смирно перед комендантом. Усков расхаживал по кабинету. На повышенных тонах, едва сдерживая себя, он пытался добиться от главного счетовода истинной картины о запасах муки на складах Парбига и Крыловки.
— Там, на деляне, Николая Варенцова насмерть кедром прибило! — Ординарец переминался с ноги на ногу в дверях кабинета.
— К завтрашнему утру всю до грамма муку посчитать! — Усков саданул кулаком об стол. — Вперед!
Тимоха тотчас юркнул в коридор, подальше от разгневанного коменданта. На улице Григорий увидел пасущегося на поляне вороного жеребца:
— На нем прилетел, сокол?
Кольцов замотал соломенной головой:
— Дохтура конь. Резвый! Берите, а я до дому, маманя захворала.
— Бывай, кавалерия! Доктору коня верну и скажу, чтобы к вам зашел! — Григорий взял под уздцы. — Батька план выполняет?
— Да вы чего, гражданин комендант, когда у него живот к позвоночнику прирос! Я вас умоляю! Никто норму вытянуть не может! Разрешил бы хоть в лес по грибы старухам да детям малым!
— Обойди стариков по дворам, скажи, что комендант их ждет по этому вопросу вечером здесь, у конторы! Подсоби!
Тимофей сложил руки в ладони, в которые Григорий уперся носком хромового сапога, вскакивая на спину жеребца.
Кроны кедрача закрывали солнце. Легкий ветерок рябил воду у небольшого озерца, на песчаном берегу которого сидела молодая женщина, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. Её взгляд остановился на черноусом красивом лице покойника, само тело которого было накрыто окровавленной простыней. Рядом стоял стриженный наголо мальчик лет пяти. Он переводил недоумевающий взгляд с матери на взрослых, явно не понимая, почему отец спит и не хочет просыпаться средь белого дня. Ветви громадного кедра хищнически торчали мохнатыми лапами из воды. Учетчик тихо на ухо объяснял суть трагедии сельскому врачу, который стоял рядом и внимательно слушал: