— Ладно, проехали! Дальше докладывай, по твоей милости купаться не намерен, если лодку сейчас опрокинешь, хотя и жарко! — Усков содрал с себя черную от пота гимнастерку, обнажая поджарое сильное тело, едва удержав равновесие.
— Петр Дмитриевич, значит, просил на словах передать, что в течение нескольких дней восставшие стремительно захватили более двадцати сел, посёлков и хуторов, где разогнали сельсоветы и выбрали старшин. Укокошили тринадцать колхозных активистов и милиционеров, своих поначалу потеряли с десяток! Выступили они отрядами общей численностью в двести человек со стороны речек Сенчи и Оми под лозунгом, черт, забыл, а вот погоди! — Ординарец задрал рубаху, из штанов выпала затертая местная газетенка, в которой лежал листок с печатными буквами: «Долой коммунистов и колхозы, да здравствует свободная торговля!»
Усков поднял газету и начал жадно читать, проговаривая вслух каждое слово: «Вскоре после подавления мятежа председатель Чумаковского РИКа Бухарин сообщал, что в урманной и приурманной полосе района существует 24 самовольных посёлка на 746 дворов. Часть из них была основана десятью годами ранее беглыми крестьянами Колыванского района — участниками большого антисоветского восстания, жестоко подавленного в 1920 г., а в наши дни пополнилась „кулаками“, бежавшими из нарымской ссылки, что позволило совместить опыт и ненависть.
Однако советская власть, как самая справедливая и гуманная власть в мире…» — Григорий перестал читать и посмотрел за борт.
— Газету заберу, а то на самокрутки спустишь! Что еще дед велел передать? Подгреби, к берегу, сносит, видишь, какая речушка впадает!
Умело табаня левым и загребая правым веслом, Тимоха быстро развернул лодку, сделав пару мощных гребков, вернул её на место со словами:
— Еще деда быстро набрался вашего самогона, хвалил его и плакал, жалея, что мужиков порубила конная кавалерия под самой Чумаковкой, прибывшая на помощь чекистам, укрывшимся от разъяренной толпы в погребах, клубе и сельсовете. Остальных повязали и угнали в Новосибирск. А еще он сказал, что особо лют был здоровенный в кожане лысый начальник, лично повесил на осине пятерых.
— Знаю его, Долгих это. Помнишь, у нас тут Малышкину зубы выбил. Значит, подавили восстание?
— Похоже, да. — Тимофей опустил руки на острые колени и посмотрел за борт, где бурунчик от взмаха хвостом большой рыбины побежал к борту.
— Ладно, греби до дому. — И, словно угадав мысли ординарца, весело бросил: — Разрешаю тебе эту щуку вечером выловить хоть на живца, хоть бреднем! В контору только зайдем сейчас, рассчитаюсь с тобой, командировочный.