— Божен, а большая война-битва давно была?
— Дык почитай всякия лета бьются инде. То князья ды бояре промеж собой, ино степняки-Торки налетять, али ушкуйники грабять.
— А давно огонь большой был? Когда всё горело?
— Дык всякия зной торфяники и боры полыхають, аще ежели коваль ны уследить, али баба дура за чадами.
Наверное, не знает. Видимо очень давно это было, может как раз шесть тысяч с лишним лет назад.
Опять под скрип сохи, под топанье лошадиных копыт, под протяжные девичьи песни "потекла" земля под ногами. После обеда работать стало ещё тяжелее. Само собой, организм был уставший. Перекусив, надо было полежать, отдохнуть бы часок, а мы "бесились". Ещё мне элементарно не удаётся выспался. Почиваю всякия нощью, как здесь выражаются, небось четыре-пять часов от заката до восхода. Многие местные потому днём после еды час-другой досыпают. Хотя, конечно было ничуть не жаль такого обеда, и завтра не откажусь "повеселиться", если получится.
Солнце палило нещадно. С обеда до четырёх самый солнцепёк. Я оглянулся. После сохи земля выглядела влажной. Может это наш пот её так смачивает? К вечеру чистая одежда из серо-белой с красной вышивкой, превратилась почти в чёрную. На пропитанный потом влажный материал, пыль мгновенно прилипала, покрывая всё равномерной коркой. Последнюю полосу пришлось чуть-ли не ползти, держась за соху только чтобы не упасть. Закончить мадмуазель решила, как раз, когда стало чуть-чуть прохладнее.
— Ура! — Просипел я пересохшим горлом, оглядываясь на пашню. — Теперь всё, спать!
Не тут-то было. Меня уже поджидал Борщ, протягивая рогатину, щит и заново вырезанный меч-дубинку, взамен потерянной. Я посмотрел на него, как на изверга, живодера и кровопийцу в одном лице. Мудрый старец, наверное, правильно понял красноречивый взгляд.
— Распускай, княжиче, усе свое войско! Ны сдюжите вы есмь. — "Подковырнул" он ехидным голоском.
— Почему же не сдюжим? Где остальные?! — "Взвился" я.
Слова желчного ветерана задели что-то в душе. Неужели мы такие слабаки? Вон барышня какая бодрая, а парень, да ещё князь нюни распустил!
— Други твоя на тя зрять. Усех нозы ды руци хворы. Кажи сим, кой хоробр бысть волен! — Дед удовлетворённо похлопал меня по плечу и протянул снаряжение.
Шустрый мальчонка, который пару дней назад помог найти кистень, уже подводил скакуна. Моего коня, добытого у врагов! Наверное, гордость и упрямство и правда добавляют силы, удалось бодро забраться в седло (правда охая и кряхтя при этом, не хуже Борща).
— Княжиче, ими мя в дружину! — Пропищал парнишка, с восторгом глядя на меня снизу в верх.