— Я беспокоюсь. — Повторил отец с настойчивостью в голосе, а Рита на дверную ручку нажала, не позволяя тему развить.
— За Альбину беспокойся. Она у тебя девушка горячая.
— Если тебя это задевает…
— Что ты, нисколько. Ведь, как и ты, хочу, чтобы мои близкие были счастливы. Я у матери гостила. Кажется, у неё кто-то появился. Она ночи напролёт проводит у холста и всякий раз, приметив первые солнечные лучи, довольно жмурится. Кажется, так ты описывал ваш романтический период?
— Мне очень жаль, что твоя личная жизнь оставляет желать лучшего.
— Моя личная жизнь бурлит, кипит, развивается. Мне пора. Рада была повидаться. — Кивнула Рита на прощание до того, как отец опомнился уточнить про это её «кипит и бурлит».
В офисе старательно завалила себя работой, пока вконец не выдохлась. Вникала, разбиралась, углублялась. Делала бесконечные пометки, записи в ежедневнике, отмечала напоминания на стикерах. Уже потом, пытаясь расслабиться, пролистала настольный календарь. Такой, что обычно вкладывают в подарочные наборы для офисов. Конец рабочей недели значился под тринадцатым числом, и Рита устало прикрыла глаза, точно зная, что когда-то всё началось именно с этого. С пятницы тринадцатого числа.
* * *
Год пролетел как одно мгновение. Год новых открытий, перемен, переживаний. Каждый день на эмоциях, каждый день в ожидании чуда. И чудо действительно случалось. Я впитывала информацию по крупицам. Жаждала этого больше жизни. Этими мыслями зажигалась и ярко вспыхивала, желаемое получая. Строговцев был доволен. Строговцев взял меня в команду избранных. И всё бы хорошо, если бы не одно «но»: эта привилегия совершенно лишала тех самых избранных самого дорогого для студентов. Каникул. Долгожданных и трепетно хранимых в мыслях и тайных желаниях. Привилегия быстро стала походить на рабство или каторгу, и шальные мысли отказаться, перечеркнув тем самым светлое будущее, с настойчивой периодичностью стали мелькать на горизонте.
— Я занят. — В очередной раз вымученно простонал Андрей в трубку. — Могу хоть сто раз извиниться, тысячу раз припасть на одно колено, желая получить милостивый взгляд, но изменить ничего не получится. — Добавил он в тот самый раз, когда я находилась практически за чертой.
— И я занята… — Пробормотала я, начисто растеряв запал, с которым надумала жаловаться на жизнь и Строговцева.
— Обиделась?
— Нет. Расстроена несправедливостью судьбы. — Добавила бодрости в голос.
— Я приеду через месяц.
— Так долго. Просто невыносимо долго. — Простонала, но не хотела показаться навязчивой, потому спешно улыбнулась. Он почувствовал, точно это знала.