Хозяин глянул сурово, пальцами постучал по столу и сундук под Ледой тотчас зашевелился, подъезжая пред самые Его грозные очи. Девушка и сама струхнула оказаться напротив Хозяина, теперь даже рукой его можно коснуться. Еще боялась, что станет от него пахнуть неживым, плесенью какой-то и гнилью, но вместо этого Леда уловила только запах прелой листвы и грибов, можно притерпеться.
— А поведу я сказание про одного храброго Витязя и Марью-царевну. Вот поехал добрый молодец на войну, а Милой своей пообещался обратно вернуться, хоть живым, хоть мертвым. Три года ждала девица, истаяла словно свеча, вышла как-то на ночное крыльцо и взмолилась могучим ветрам, пусть донесут печаль ее до Любимого Друга, пусть на своих легких крыльях весточку пошлют, что не нужна ей жизнь без Него, а коли нет его на белом свете, так и сама готова в могилу лечь.
Выплакалась Марья-Царевна, поведала всему миру свою печаль, а после вернулась в терем и забылась недобрым сном. И вдруг раздался у ворот стук да бряк, всполошились слуги, поезд свадебный прибыл, а впереди Дорогой Жених. В хоромы зашел никому не поклонился, куска не отломил от поданного каравая, ног не отер, за руку взял Желанную Невесту, за ограду вывел и посадил перед собой на ретивого коня.
— Милая моя, не боишься ли ты меня? Доверишь ли мне судьбу?
— Не боюсь, Долгожданный! За тобой хоть на край земли!
Быстро миновали городок, выехали в чисто поле, филины сидят на стогах, в дальнем бору волки воют, а ночь-то темная, лошадь черная. Спрашивает Молодец вдругорядь:
— Милая моя, не боишься ли ты меня?
— Нет, не боюсь.
Приехали в земли чужие, неведомые, куда нога человеческая не ступит, птица не залетит, зверь не забежит, у семи колов на серебряном озере как обернется Молодец, зубы оскалил, сам месяца белее, а по шее алая полоса вьется:
— Милая моя, не боишься ли ты меня?
— Нет…
А лошадь темная, ночь-то черная…
— Ам!!! — и съел.
С последними словами Леда резко выбросила руки вперед и звонко хлопнула в ладоши перед самым лицом Хозяина. Вряд ли тот испугался, конечно, но все ж таки дрогнул и чуть заметно качнулся назад. Брякнула крышка подпола, это спряталась русалочка в свою укромную заводь, закряхтел досадливо мужичок на полатях, стаскивая с плеча паука-трусишку, а домовята шуршали под печью, переговаривались, ну чисто мышата.
Леда сжалась на своем сундуке, пока не поняла, что кто-то из под низу бьется, вот-вот крышка слетит, пришлось спрыгнуть самой. Раскрылся сундук со ржавым скрипом, полетело в стороны ветхое тряпье, а потом раздался знакомый мягкий баритон: