Леда голову опустила, едва не плана. Обидно-то как, что такого она спросила, сущие пустяки, а туда же… мужем пугает. Не-ет, в этом мире невеститься уж никак нельзя, такие мужские экземпляры попадаются, дух захватывает. От габаритов и строгого нрава. И свекровушки все под стать. Того и гляди закоширяют молодушку. Домой Леде надо, скорее домой… Хотя, кто там ее сильно ждет — мама на юге с другом. У отца свои заботы, ему не до старшенькой. Больше вроде и нет никого.
— Ну, и чего надулась, как мышь на крупу? Не серчай, девка, я погорячился малость. Зовут-то тебя хоть как? Расстанемся, глядишь, даже имени твоего не знаю.
Леда рассмеялась, а ведь верно, за всеми утрешними хлопотами даже представиться забыла, а бабушка-то, кажется, даже не спросила вчера. И сама не назвалась…
— Леда я. Михайлова Леда.
— Ла-а-да… Красивое имя.
И впервые в жизни не стала девушка спутника своего переубеждать. Пусть для него она Ладой будет. Хоть горшком назови, только в печь не ставь. Так-то вот говорят старые люди.
Из лесу выходили долго. Леда уже притомиться успела, хоть и не раз устраивали привал, водой из ручья освежались, сидели молча на пнях, коих все больше на пути попадалось. Близко селение, люди лес рубят, строят себе домишки. Завечерело уже, когда вышли на поле, заросшее рожью, а на бугре чуть поодаль завиделось и жилье. Крепость, не крепость, что-то вроде небольшой заставы. Михей сказал, там две постройки в центре высокие, а вокруг словно по спирали много избенок попроще. Окружали поселение заборы в два ряда из крепких здоровенных бревен, заостренных кверху, раскаты надежные да не широкий ров.
— Я туда не пойду, — глухо сказал Медведь, — не нравлюсь я людям, да и они мне не по душе.
А вот здесь видно лукавил малость, потому, как почудилась Леде в его глазах безнадежная тоска. Всякому живому сердцу нужен друг для беседы доброй и «половинка» — пара, с которой можно разделить светлый день и темную ночь на двоих. Даже зверю в особое время нужна самка, а мужчине всегда нужна ласковая женщина. Михей же был человек-медведь и сам оттого страдал, что не мог найти по себе Единственную, для которой и дом выстроил, и заботиться бы хотел, только, где же она, хоть бы знать, что есть на белом свете, хоть бы одним глазком глянуть…
— Я подумал тут, на-ко, возьми хоть тамошним ребятишкам на забаву, не хочу более при себе носить. Тяжелы стали.
На раскрытой ладони, что протягивал Михей, лежали крохотные деревянные медвежата. Леда колебалась недолго, раз детям подарок, чего ж не принять.
— Это отец твой мастерил?