— Да чего уж там! Драконы — красивые… Я бы посмотрела…
— А ты попросись, может, невесте братовой и покажется, каков есть.
— Смеешься, что ли? Да я к нему теперь не подойду вовсе, он же на меня волком смотрит, обругал за что-то, сама не пойму, в чем моя вина.
— Зовут меня, Госпожа, помогать надо… Пойдешь, что ли, со мной князя смотреть?
— Навидалась уже. Спасибо, больше не манит!
Леда вернулась в свою горенку, прилегла на постельку и так до самой темноты пролежала в грустных думах. Голод уже не мучил, вовсе нет нужды выходить к Змеям, пусть без нее дорогого гостя встречают, да обихаживают. И ведь даже Радсей ее не хватился, пока в лесу была, знать, не слишком дорога. Может, и забыли уже все про нее. А, вдруг да Хозяин немилостивый вообще велит со двора уйти, только и останется, что опять Медведя кликать, да просится на постой. И прощай мечта о том, чтобы домой попасть…
— Голубушка моя, ты еще не спишь?
— Радсей!
Девушка мигом на лежанке подскочила, а милый друг рядом уже, руки холодные целует, волосы гладит, к себе прижимает ласково.
— Заждалась, небось, лада моя?
— Думала, не придешь вовсе!
Губы их встретились лишь на одно мгновение, будто бы невзначай, да тотчас расстались, а Леда обняла парня и расплакалась горько на его плече. От нечаянной обиды на Князя, от усталости, да еще от надежды, что тоньше волоса стала, чуть-чуть и совсем сгинет.
— И с чего он на меня стал такой злой? Ну, скажи-скажи! Чем я ему не угодила? Думает, раз в лесу была одна, так непутевая сразу, блудница какая-то… Ругал тебя за меня, наверно? И, правда, да кто я такая, без роду, без племени… ни отца у меня, ни дедов тут. Зачем только ты меня невестой назвал? Добра за меня никто не даст, слово не замолвит, чести не прибавит…
Радсей утешал, обнимал крепко, потом взял личико ее зареванное в свои ладони и сказал прямо, глаза в глаза:
— Сердце у меня не на месте! Я ведь и сам незадолго перед вами из лесу вышел, узнал, что Радунюшка уж нашлась, возрадовался. Про тебя думал, в тереме сидишь, а ты, сказывали, тоже по оврагам гуляла, да на Князя наткнулась. Что в лесу промеж вас было? Я ведь Годара знаю, он шибко норовом крут, не обидел тебя часом?
— Не обидел, — прошептала Леда, опуская глаза, а Радсей горячо продолжил:
— Обо мне худого думать не смей! Я тебя не стыжусь! Хочешь, завтра же утром к брату пойдем, скажем, что уже как муж и жена. Слова о тебе больше плохого не выронит. Ладушка ты моя, ни о чем не печалься.
Снова поцеловать хотел, да девушка увернулась, отвела мужские руки с лица, сжала сильные пальцы: