— Вечером как себя вела? — спросил Рух.
— Обычно, — задумалась Дарья. — По хозяйству мне помогала.
— Ясно. А калики перехожие зачем ночевали у вас?
— А я ему говорила! — вскрикнула Дарья. — Нечего бродяг привечать!
— То дело богоугодное, — буркнул Степан. — Во искупление тяжких грехов.
— И много у тебя грехов тяжких, Степан? — поинтересовался Рух.
— Какие ни есть, все мои, — бортник зыркнул с вызовом.
— Тут согласен, — кивнул Бучила. — Мальчишка, который с каликами был, у вас умер?
— У нас, — Дарья перекрестилась. — Хороший мальчонка такой, уважительный, ласковый, Митенькой звать. Тощий, как шкелет, а жрал, не приведи Бог…
— Дарья, — осуждающе шикнул Степан.
— А чего? Как есть говорю. Каши спорол больше всякого мужика и куда только лезло? С Варькой сдружился, целый вечер на задворках возились, он ей куклу из соломины сплел.
— Болел чем? — поинтересовался Рух.
— Вроде здоровенький. Только хроменький, одна ножка сухонькая, короче другой. Уродился таким. Утром встали, а он остывает уже и кровь ртом пустил.
— Варькины вещи где?
— Вот тут, Заступушка, — Дарья засуетилась, указав на печной закуток.
Варькино приданое вышло не из богатых: узенькая лавка с парой лоскутных одеял, под лавкой разбитые лапти и плетеный короб со всяким девичьим добром — иголками, нитками, куклами, пряжей, обрезками ткани, бусинами и красивыми камушками. На колышке вбитом в стену висел расшитый бисером сарафан. В таком хоть замуж выпрыгивай. Рух быстренько осмотрелся, залез под матрас, набитый соломой, и выудил тряпичный сверток. Внутри горсть высушенных, ломких цветочков, листиков и стебельков. Бучила определил ромашку, колокольчик, побеги малины и, удивленно хмыкнув, протянул графине вытянутый, яйцевидный листочек с заостренной верхушкой.
— Ваше мнение, сударыня?
Лаваль размяла листок, понюхала и отозвалась:
— Определенно Atropa belladonna, она же «сонная дурь».
— Красавка по-нашему, или бешеница, — кивнул Рух и задумался. В принципе ничего необычного, невзрачный кустик с грязно-фиолетовыми цветочками. Мимо пройдешь — не заметишь, если только ты не ученый, свихнувшийся на гербариях, или вдруг не задумал кого-то убить. Красавка ядовита от корней до кончиков стебля, вызывая учащенное сердцебиение, резкое повышение температуры, светобоязнь, судороги и смерть. Вопрос один — Варьке она нахрена? Для интереса, или мышей изводить? А может другое? Красавка сильнейшая защита от сглаза и черного колдовства. Эх, Варюха-горюха, почему молчала? Что хотела сказать? Загадки одни.
— Так, — Рух повернулся к Степану и Дарье. — Ничего страшного не случилось. Пока. Сидите на хуторе, в лес ни ногой, ясно?