— Знать не разбойники то, — поддакнул Федя.
— Выходит нет.
— Странностей не замечаешь, Заступа-батюшка? — Федор поводил острым носом, словно принюхиваясь.
— Вроде нет, — признался Рух. — Люди пропали, кругом шастают ожившие мертвяки, кто-то раскапывает могилы. А так нет, никаких странностей, расстройство одно.
— Лошади нет! — Федя победно хихикнул. Вроде ого, умный какой, подметил важную вещь.
Лошади действительно не было. Оглобли сломаны, упряжь оборвана, окровавленный хомут валялся в грязи. Ну нет и нет, может сбежала, пасется теперь, шалая от свободы, где-то в лугах. Бучила напрягся в нехорошем предчувствие. Тянуло гнильем. Федина кобылка испуганно всхрапнула и запряла ушами. Позади, в кустах, кто-то был.
— Не оглядывайтесь, — вполголоса посоветовал Рух. Лучше б молчал…
— Чего? — Федя резко обернулся и издал странный, шипящий стон. Будто в кузнечный мех ткнули ножом. Говорили тебе…
С другой стороны дороги, на просвет, вывалилось колченогое, грязнущее, растрепанное обрыдище о двух ногах, двух руках и голове. Воскресший мертвец во всей красоте. Лицо жутко раскромсано, половина щеки и нижней челюсти выдраны. В дыре мерзко хлюпало, среди лохмотьев отмершей плоти клацали хищно удлинившиеся, острые зубы. Руки скрючены сухими ломкими ветками, на кончиках пальцев начали отрастать черные когти. Из развороченной бочины торчали осколки ребер и вихлялись ошметки гнилых, поеденных зверьем потрохов.
— Башку ему секи, Заступа-батюшка, — взвизгнул Федя.
Бучила замешкался имея на заложного несколько иные виды.
— Дай сюды! — Федя попытался вырвать тесак.
— Руки убрал! — вызверился Рух. — Живьем мертвяка брать. Хватайте с двух сторон, жмите к земле.
— Заступа, — простонал Федор.
— Быстро! — крикнул Бучила. Пантелей, парень исполнительный и десятка не робкого, шагнул навстречу заложному.
— Ой горюшко, — Федька прыгнул с другой стороны.
Мертвец глухо завыл и на мгновение растерялся, не зная кого уцепить.
— Кусаться не дайте, иначе конец, враз загниешь, — напутствовал войско Рух, как полагается воеводе, оставаясь в безопасности, позади.
Пантелей, вот исключительной полезности человек, ловко ухватил заложного за волосы, и оттянул назад башку с щелкающими челюстями, одновременно выворачивая правую руку. Федя, взбодрившись боевым кличем, похожим на козлиное блеяние, заломил мертвяку левую руку. Заложный дернулся, зарычал, послышался треск, Федор обескуражено ойкнул и едва не упал, не понимая куда девать оторвавшуюся руку. Рука крючила пальцы, часто — часто сжимаясь в кулак.
— Держи, мать твою! — рявкнул Бучила, выбирая с какой стороны подступить.