— Чего тут, Мирон? — из пахнущей мышиным пометом дыры вылез второй домовой: всклоченный, растрепанный, по уши заросший бородой, собранной у рта в косички. На упыря внимания не обратил.
— Вона, нечистая принесла, — кивнул на гостя Мирон.
— Человече? — изумился напарник.
— Сам ты человече, варежка мохнатая, — сказал Рух.
— Кто варежка? Ты пошто лаешься? — домовой закипятился и попер на Бучилу, выставив кулаки.
— Тихо-тихо, — Рух примирительно поднял руки. — Ты меня не замай. Нашел человече. Сами-то в сапогах. Нешто очеловечились?
Домовые смутились, запереглядывались, бородатый растерянно поковырял пальцем ладонь.
— Ты это, дурика не гони, — предупредил Мирон и тут же нашелся. — Пращуры наши в сапогах хаживали, когда людишки еще срам листочками прикрывали. То в книгах старинных написано.
— Глянуть можно? Я книги страсть как люблю, — промурлыкал Бучила.
— Не твоего ума. Сказано писано, значит и есть. Хошь верь, хошь не верь, мне твое мнение мало волнительно. А сапоги потом людишки у нас отобрали, хотели домовиков исконной одежи лишить. А хрен там, вот они, сапожки! — Мирон притопнул каблуком.
— Ясно, — поспешил согласиться Рух. — Лясы долго будем точить? Меня, между прочим, Авдей дожидается.
— Прямо и дожидается, — напрягся бородатый и толкнул второго в бок. — Ты это, Мирошка, слышь, дойди до Авдея, спроси.
— Сам и иди, — набычился Мирон. — Авдей дюже злой.
— Вы собачьтесь-собачьтесь, — улыбнулся Бучила. — Авдей прознает, как гостя на пороге мурыжили, доложить не подумали, враз подобреет, мое слово верное.
Бородатый оказался умней, толкнул Мирошку и юркнул в дыру. Отсутствовал не долго, Рух даже заскучать не успел. Мирон зыркал исподлобья и ворошил носком исконно домововского сапога сенную труху. Иногда настораживался, прислушивался и кидал ладонь на оголовье топора. Господи, аки дите с мохнатым мурлом…
Из норы вылезла бородатая рожа.
— Это, как его, Авдей кличет тебя, стало быть. Туды вон иди, — мохнатый палец указал направление.
— Стой, — неусыпный Мирон перекрыл дорогу и передразнил сородича. — Туды иди. Порядку не знаешь, Ульян? — и приказал Руху. — А ну повернись, вдруг злодейство задумал, да железку вострую припас, я посмотрю.
Бучила обреченно вздохнул и повернулся спиной. По телу забегали ловкие пальцы, ощупывая складки и швы.
— Пусто, — разочаровано буркнул Мирон. — Теперича иди.
— Думал у меня за пазухой пушка или меч-кладенец? — Бучила поправил хламиду. — Ты вродь не дурак, ведь смекаешь, ежели захочу, кишки тебе выпущу без ножа.
— Иди давай, выпускальщик, — буркнул Мирон.