Он снова с теплотой подумал о Винтропе.
Выехав на своей «весте» из Красногорска в субботу утром, к полудню Валентин и Глаша свернули с трассы и припарковались у спрятанной в лесной чащобе гостиницы — четырехэтажной, вполне современной. Номер заказали заранее, а потому, в спешке побросав стрень-брень — скудные дорожные пожитки — и наскоро перекусив в местном ресторанчике, снова заторопились к машине и минут через десять были у Ясной поляны.
В музей, в домашние покои заходить не стали, бывали здесь так много раз, что наизусть знали проповеди местных экскурсоводов. Купив цветы, двинулись по главной аллее в глубину усадьбы, к могиле Льва Николаевича, долго молча стояли около пышного, словно огромная клумба, захоронения.
Для них это был давний ритуал. В переломные дни жизни, в минуты колебаний они ехали именно в Ясную Поляну, много часов гуляли по аллеям толстовского парка, обсуждая жгучие в тот период головоломки. Наверное, у каждого есть на земле особое место притяжения, реальных сновидений, где ему лучше думается, где ум просветляется, где отлетают сиюминутные частности и на передний план выходят глубины бытия. Для Суховеев, — а Глаша уже двенадцать лет носила эту фамилию, еще со времен минской разведшколы, — таким местом притяжения стала Ясная поляна. Дух великого провидца, витавший над усадьбой, над вековой лесной чащей, как бы осенял их, рождая смелые думы, позволяя находить ответы на самые тонкие, деликатные вопросы. Но что еще важнее — угадывать не распознанные при обычном анализе опасности, а они, по образному мнению Валентина, могут таиться в самой обычной с виду придорожной пыли, которая, по народному присловью, небо не коптит.
В Ясной Поляне у них, словно в стране чудес, проявлялись особые способности по части смысловых исканий. Валентин в шутку называл себя тренированным охотничьим псом, чей незаурядный нюх помогал устойчиво идти по следу зверя. А Глаша отличалась верхним чутьем, которое среди охотничьей братии ценится выше низового нюха, позволяя издали «видеть» дичь. «Да-а, желтизна в хрустале породистее синевы», — говорил по этому поводу Валентин, искренне признавая Глашино превосходство в глубокомыслии.
Для него главным смыслом жизни были бесконечные и, увы, абстрактные поиски эльдорадо, где нужды государства можно было бы согласовать с народной психологией.
Она неуклонно держалась основного посыла философии — соизмеряй и сравнивай.
Эти различия позволяли им идеально дополнять друг друга. Особенно в Ясной поляне, которая давала полный простор самовыражению. Святое русское место — космодром мысли, творчества и великого самостояния — открывало их души как штопором, говоря словами яснополянского гения мафусаиловых сроков жизни.