Но ведь КПРФ — самая мощная системная оппозиция, с развитой сетью местных комитетов. Если убрать литеру «К», народ встанет за левую партию. Страна-то левая. Магистральные настроения народа — левые!
И тут Донцова осенило. Он громко спросил, обращаясь ко всем сразу:
— Кто скажет, на какую общественно-политическую силу опирается сейчас Путин?
Лесняк недоуменно посмотрел на него:
— На правящую «Единую Россию» с конституционным большинством.
— То-то он от нас в президенты не двинул, — съязвил Добычин.
«Сказал А, надо говорить Б, иначе попадешь в Г», — подумал Донцов и решил сказать напрямик:
— Я не про Думу, я о двух главных силах современной России. О либеральной прозападной элите, чье кредо заявил Кудрин, предложив «покончить с национальным эгоизмом», то бишь заключить «Брестский мир». И об океане рядовых граждан, чей жизненный уровень снижается четвертый год подряд. На какую из этих сил опирается Путин?
Простов в волнении встал с кресла, в котором уютно слушал интересный разговор.
— А почему вы так ставите вопрос? — в растерянности спросил Лесняк.
— Могу объяснить, — твердо ответил Донцов, в голове которого сложилась ясная модель. — Основные экономические решения Путин принимает в кругу титульных либералов, задающих повестку дня, зовущих в либертарианский рай Кудрина. А на шествии «Бессмертного полка» идет в гуще народа. Он открывает Ельцин-центр, Стену скорби, а потом памятник Александру Третьему.
— Ну и что? — перебил Добычин. — Президент учитывает интересы всех слоев общества.
— Могу продолжить, — невозмутимо парировал Донцов. — О намерении участвовать в выборах Путин объявил на заводе, среди рабочих. А на московское собрание по выдвижению собрал политкультурный бомонд.
— Ты что хочешь сказать? — нетерпеливо, с волнением, даже заполошно снова перебил Добычин, а Лесняк в такт его вопросу кивнул.
— Я знаю, что он хочет сказать! — раздался громкий хрипловатый голос. — Власыч хочет сказать, что «телодвижения» Путина все больше начинают напоминать лавирования Горбачева, которые привели к сдаче страны. Я верно понял, Власыч?
— А ты, Петр Демидович, почем знаешь, об что он толкует? — опять перебил Добычин.
— Потому что я Горького читал, — с легким вызовом ответил Простов. — Горький что писал? Не о том думайте, что спросили, а зачем, для чего, и поймете, как ответить. Мудро! Я верно тебя понял, Власыч?
— Верно, Петр Демидыч. Но тут формальным сходством не обойтись. Путину труднее. Он вынужден балансировать в нескольких плоскостях. Одна ось: компрадорский олигархат и национальный капитал. Другая: оборзевшая от диких бабок элита, условно вменяемая богемная тусовка и страждущий народ, андеркласс бедных. Третья ось: чиновничий фаворитизм и махровая коррупция. Четвертая — внутриэлитный раскол, который нам подбросил Трамп, поделив олигархов на «друзей Путина», которых прессуют, и на его тайных недругов. Вроде и чистит русские офшорные конюшни, а на деле элиту сталкивает лбами. А тут еще нравственное раздвоение общества, утрата былого интеллектуального величия, фатальная нехватка мыслителей; сплошь подёнщики. После Крыма паралич созидательной мечты. За нацидею выдают патриотизм, но это же состояние души. Если так пойдет, то нацидеей объявят цифровизацию жизни.