В те времена электронная почта еще не вошла в моду, а между Массачусетсом и Томском разница почти двенадцать часов. Дмитрию в ожидании звонка приходилось являться в редакцию задолго до начала рабочего дня. Зато он был в одиночестве и мог болтать на отвлеченные темы — о настроениях людей, их отношении к власти.
Телефонные знакомства быстро упрочились. В них начал угадываться легкий ман. И однажды Соснину сообщили суперскую новость: их газетка — призер медийного американского конкурса.
Призовую грамоту прислали в роскошном цветастом конверте, с вручением главному редактору. Авторитет Соснина, усилиями которого удалось придать газете современный вид, вырос до небес. Но то были сущие пустяки в сравнении с новым потрясающим известием.
Неким ранним утром — Соснин продолжал приходить в редакцию затемно, интуитивно чувствуя, что новые американские друзья его не забудут, — ему позвонили и сказали:
— В Чикаго открывается вакансия на обучение специалиста по газетному делу. — В душе Соснина прыгнул зайчик. — Если есть желание, могли бы похлопотать о тебе.
Выслушав горячие благодарности, на том конце провода спросили:
— Кто формальный учредитель газеты?
Соснин поспешно крикнул:
— Газета официально стала независимой!
— Тогда все о’кей. Через неделю вышлем анкеты.
Соснин был на седьмом небе от счастья: абитура в Америке! Эта мысль сверлила мозг, он не ходил, а летал по улицам. Однако ничего не сказал коллегам: сглазят, свинью подсунут. И когда пришел пакет с документами, равнодушно объяснил редактору:
— Наверное, это обобщенные данные по конкурсу.
Он отослал заполненные анкеты, сделав приписку, чтобы впредь корреспонденция на его имя шла на дом, указав, разумеется, адрес съемной квартиры, а не Томск-7. Если в секретный город поступит почта из США, спецслужбы поднимут скандал.
Обживаясь в вильнюсской берлоге, лежа на канапе, Соснин вспоминал, как долго ждал заветного вызова из Америки, чтобы, по Мандельштаму, «разорвать расстояний холстину». На полную включив журналистские связи, отканителился с загранпаспортом. Но в памяти сохранились ошарашенно-завистливые глаза коллег, этой сибирской ссыли, половозрелых лузеров в стоптанных кедах, чье место у параши жизни, когда он предъявил авиабилет в Нью-Йорк с пересадкой на Чикаго. В те дни он часто вспоминал Наполеона: «У каждого должен быть свой Тулон!» Битва при Тулоне сделала капитана артиллерии генералом. Теперь у Соснина появился свой Тулон.
О слезах матери и отцовских укорах предпочитал не думать, не видел родителей много лет, не летал в Томск, где наверняка попал бы в поле зрения спецслужб.