Общаясь с Винтропом, Дмитрий понял, что у Боба появились дела в Литве и после Москвы он будет на сутки-двое приземляться в Вильнюсе. Так и получилось. Примерно через месяц они снова сидели в кафе, и Боб спросил мимоходом:
— Как тебе оппозиционный форум?
По равнодушному тону было ясно, что Винтроп знает о тусовке ровно столько, сколько ему нужно. И Дмитрий решил не обременять его своими оценками, ограничившись общим скептицизмом. Но когда начал излагать то, от чего ушли лидеры оппозиции, — а это были мысли Суховея, — глаза Боба стали внимательными, он ни разу не прервал.
Винтроп был опытным разведчиком и прекрасно понимал Соснина. В долгосрочных планах Дмитрий давно занял предназначенное ему место, где могли пригодиться его сильные качества. Так бывало всегда: вербуя агента влияния, хорошо изучив его, Боб отводил ему подобающий ранг в своей иерархии. Речь не шла о должности — эти вопросы решает жизнь, — скорее о «специализации».
Между тем мысли об отсутствии в России государственной элиты, спорные, но любопытные соображения о санкционных просчетах не укладывались в образ Соснина. И, глядя ему в глаза, Боб спросил:
— Это твои выводы?
Соснин покраснел, но сумел выкрутиться:
— Забавно, на тусовке я встретил земляка, рядом сидели. Потом вместе обсуждали, и это плод общих размышлений.
— Что за парень? Что у него между ушами?
— Да уж не парень, под сорок. Головастый, но недотепа, неустроенный, перекати-поле.
— Подробнее, подробнее. Как звать?
— Валентин Суховей, окончил в Томске двадцать восьмую школу, учился в техникуме. Без толку мотался, уехал в Москву, а там и вовсе потерялся.
— На что живет?
— Студенческий бюджет. Батрачит на блогера, который его послал в Вильнюс, достал пропуск на форум.
Винтроп потерял интерес к Суховею, переключился на общую ситуацию в России. По его мнению, она сползает к катастрофе. На эту тему он мог говорить часами. «Раньше я его фактурой снабжал, — с грустью подумал Дмитрий, — теперь он меня просвещает».
Когда вышли из кафе, Боб вдруг спросил:
— Говоришь, земляк двадцать восьмую школу окончил? В каком году?
— Точно не скажу. Где-то в конце девяностых... Да! Он не один. Мало того, что гол как сокол, за ним баба увязалась. Деревня деревней, из-под Владимира. Познакомились в электричке, она его на жалость берет, пугает, что на панель пойдет. В общем, странный человек. Убогий, тихоня, тонет в будничной суете. А башка варит.
Винтроп не комментировал, а на прощание сказал:
— Такие дела, что каждый месяц буду залетать.
Пребывая на политическом мелководье, в томительном ожидании славных дел, когда путинский режим рухнет, Соснин все более увлекался общением с Суховеем.