На берег вырулил тяжелый фыркающий грузовик. Голый по пояс водитель выглянул из кабины:
— Товарищ капитан, здесь разгружаться?
— Давайте сюда, по одному ящики подносите. Заколачиваем и сразу относим… — Квитко согнал с ящиков куривших солдат, неохотно обступивших грузовик.
Двое стали раскрывать пыльные борта. Двое других подтащили белый струганый ящик, от которого исходило теплое, смоляное благоухание. Еще один подошел с молотком и колючей грудой гвоздей, проткнувших оберточную бумагу.
Борта отпали, и Коробейников увидел в кузове груду трупов. Они были навалены один на другой, в серо-зеленой, замызганной униформе, свалявшейся в тряпичную груду, из которой торчали скрюченные кисти рук, ноги, обутые в матерчатые синие кеды, выглядывали мертвенные лица, блестели зубы, туманно светились глаза. Из кузова на землю потекли тяжелые парные запахи, от которых в горле Коробейникова заклокотал рвотный ком.
«Запах победы…» — думал он, превозмогая дурноту, заставляя себя смотреть на груду истребленных, обезображенных тел, среди которых выделялась босая нога с грязными растопыренными пальцами, смотрело отрешенное скуластое лицо с развороченной дырой вместо рта.
Квитко отворачивался, пугливо пояснял Коробейникову:
— Сейчас их зароем, присыплем… Потом придется передавать китайской стороне… Давайте двое в кузов!.. — погонял он солдат. — Нечего вонь разводить!..
Двое полезли в кузов, морщась, переступая, стараясь не наступить на трупы. Двое других поднесли ящик под откинутый борт. Сверху шмякнулся, не попав в ящик, убитый китаец, задрал отвердевшую ногу. Коробейникова поразили мучительная белизна, проступившая сквозь смуглую желтизну лица, и тонкие фиолетовые пленки незакрытых глаз. Стоящие на земле солдаты затолкали труп в ящик, грубо придавили крышкой, нажали, выпрямляя окостенелое тело. Еще один солдат молотком стал вгонять в крышку гвозди, не вбивая по шляпку, оставляя возможность выдернуть их гвоздодером. Заколоченный ящик солдаты втроем оттаскивали в траншею, опускали на мелкое дно. Струганые доски ярко белели на темной земле.
Трупы сваливались из кузова в ящики. Солдаты приладились, реже промахивались. Тела падали со стуком в длинные короба, и их поправляли пинком ноги, заталкивали откинутую руку или непоместившуюся голову. Коробейников разглядывал серо-зеленое замызганное облачение, прорванное пулями, опаленное термитом, и вдруг увидел и остро впился глазами: в ящик упал мятый картуз с поломанным козырьком, над которым пламенела звезда, красная, с короткими туповатыми лучами. Коммунистическая звезда, в которую стрелял коммунистический пулемет, дырявя непрочную временную личину, напяленную идеологами на лик человечества, прикрывавшую непрерывную, на уровне биологических клеток и слизистых оболочек, вражду. Звезда исчезла под крышкой, куда солдат вгонял длинный гвоздь, пряча от глаз разоблаченную тайну.