— Ван, Ван, как тебе русский Иван? — ерничая, хохотнул Видяпин.
— Надо бы его попросить убрать одеяло, — заметил оператор, нацеливая на кровать объектив. — Попросите, товарищ полковник.
Трофимов что-то коротко произнес по-китайски. Закрытый одеялом комочек дрогнул, еще глубже забился во тьму.
— Да что его спрашивать? Взять да и снять одеяло! — Видяпин, вкусив роль самого предприимчивого, знал, как нужно поступать в подобных случаях. Схватил край одеяла и дернул. Обнажилось тощее, с тонкими ребрами и ключицами тело, в одних трусах, из которых торчали худые ноги. Плечо китайца было забинтовано, виднелась зеленка. Он затравленно сверкнул глазами, проверещал, вцепился в одеяло, натянул себе на голову. Видяпин тянул, а пленный сучил пятками, зарывался лицом в душную ткань, издавая тонкие урчащие звуки.
К Видяпину присоединился здоровенный корреспондент военного журнала. Вдвоем они вырвали одеяло у пленного. Тот на свету сжался в комок, стиснул маленькие грязные кулаки, прижал к груди, выражая отчаянное сопротивление, несмиренную стойкость, готовность немедленно умереть.
Все отступили ошеломленно от худого солдатика, раненного в плечо крупнокалиберной пулей, потерявшего на сопке товарищей, уцелевшего в страшной бойне. Очутившись в плену у сильных, беспощадных врагов, которые пришли его мучить, он готовился к смерти, посылая им знак своей непокорности.
— Так дело не пойдет, — смущенно произнес оператор. — Такого снимешь — скажут, что снимал в застенке.
Часовой смущенно улыбался. Казалось, ему было неловко за этих шумных столичных людей, явившихся посмотреть на чужое несчастье. Было неловко за свое сильное, сытое тело, здоровый румянец, начищенный автомат, призванные стеречь тщедушного человечка, похожего на затравленного зверька.
Коробейникова мучило это зрелище. Казались отвратительными назойливые журналисты, отвратителен он сам, согласившийся принять участие в зрелище.
— Товарищ полковник, — официальным тоном произнес Ильенко, раздраженно теребя фотокамеру. — Ведь можно как-то обеспечить нормальную съемку? Есть для этого средства и методы?
Трофимов все это время оставался спокойным. Смотрел равнодушно на пленного, на раздраженных журналистов. Это был малый эпизод крупной операции, за которую он нес ответственность. Журналисты скоро сгинут, унося с собой приблизительные, неполные сведения о случившейся стычке, наполнят газеты многословными разглагольствованиями о героизме советских солдат, о презренных маоистских агрессорах, выполняя заказ пропаганды. А ему оставаться в зоне конфликта, ожидая новых боев и вторжений, в расчете на которые завозятся на заставу боекомплекты, перебрасываются войска, садятся на грунт эскадрильи боевых вертолетов, доставляется груз струганых ящиков из смолистых северных елок — обшитые кумачом гробы.