Мы замерли, тяжело дыша, слепленные вместе, как фигурки из пластилина. Я чувствовала влажные губы Хилберта между лопаток, его волосы на липком от пота плече, его руку на талии, блуждающую по ней неспешно, бездумно. И горячую пульсацию там, где ещё недавно он стискивал кожу пальцами. И я представляла почему-то, как выгляжу сейчас. Яркие припухшие губы, которые Хилберт целовал, покусывая и лаская языком. Растрёпанные волосы, тёмные, падающие густыми прядями на обнажённые плечи и спину. Возбуждённая грудь лежит в ладони мужа, и разгорячённая кожа ощущает каждую мозоль на ней. Но на удивление я видела в этом противоречивом образе всё же себя. Только другую себя, которая никогда не показывалась на свет раньше. Я никогда не чувствовала себя такой: порочной, жадной до мужских рук и ласк. И это было странно. Ведь последние месяцы наши отношения с Антоном в постели удручающе напоминали деловые. Мне некогда, ему некогда… Спокойный, без фейерверков, секс, чтение книги перед сном.
А сейчас… Сейчас я словно спятила в один миг.
Немного отойдя от сокрушительной волны ощущений, я всё же заставила себя пошевелиться и, нащупав, на счастье, целую сорочку, попыталась прикрыться ею хоть немного. Хилберт вздохнул и перевалился на лежанку рядом, в отличие от меня, ничуть не стесняясь собственной наготы.
– Я принесу ещё воды. На утро, – сказал, чуть отдышавшись, и перевёл взгляд на меня. Вставать, однако, не поторопился.
Я тоже смотрела на него, лёжа на животе, только едва накинув ткань на бедро и прикрыв грудь. Так и хотелось спросить себя саму: что это было вообще?! Как?
Хилберт подхватил пальцами прядь моих волос и отбросил от лица. Расчесал их слегка, чему-то улыбаясь.
– Что с вами, мениэр? – поинтересовалась я, стараясь не выдать смятения.
– Вы опасная женщина, По-лина… Вы не только Ключ Воли. Вы можете лишать разума совсем по-другому. И если силе Знака в вас я неподвластен, то другой вашей силе не могу противостоять. Той, которая в вас. Которую вы привнесли в это тело.
– А хотели бы? – Я перевернулась на спину. – Противостоять?
Чуть прогнулась, едва не замурлыкав от последних отголосков пережитого удовольствия, что мягким теплом прокатились по телу. Это вышло непроизвольно – но глаза Хилберта тут же жарко потемнели.
– Нет, не хотел бы. Когда я сопротивляюсь, всё становится только хуже. Это странно принимать. И верить в то, что с нами творится, Поли. Что вы моя и в то же время не моя. Но я хотел бы… Это исправить.
– Не думаю, что нам стоит это обсуждать сейчас. – Я задышала чаще, когда йонкер принялся стаскивать ненадёжное прикрытие сорочки с моей груди. Он явно желал продолжить: тянул ткань вниз, а я пыталась вернуть её обратно.