Но в глубине души он хорошо понимал, чем вызвана его торопливость. Инструкция давала ему два запасных дня. Чем раньше он вернётся, тем больше шансов на успех, тем меньше вероятность, что он попадётся. А с другой стороны, такая спешка таила в себе новую опасность. Он легко мог ошибиться в настройке и войти во Время раньше того момента, когда он покинул Нойс. Что тогда? Первое правило, которое он выучил, работая Наблюдателем, гласило: человек, дважды входящий в один и тот же отрезок
Времени в одной и той же Реальности, рискует встретить самого себя.
Почему-то этого следовало избегать. Почему? Харлан не знал. Он только был совершенно уверен, что у него нет ни малейшего желания встречаться с самим собой. Ему не хотелось взглянуть в глаза другого, более раннего (или позднего) Харлана. Кроме того, это было бы парадоксом, а
Твиссел любил повторять: «Во Времени нет ничего парадоксального, но только потому, что само Время всячески избегает парадоксов».
И пока в голове Харлана проносились эти бессвязные мысли, Нойс, не отрываясь, смотрела на него своими большими лучистыми глазами. Затем она подошла к нему и, положив свои прохладные ладони на его пылающие щёки, тихо спросила:
– У тебя неприятности?
Каким нежным и любящим показался Харлану её взгляд! Неужели он ошибается? Ведь она уже добилась своего. Что ещё ей нужно? Сжав её руки, он глухо сказал:
– Хочешь пойти со мной? Только сразу. Не задавая вопросов.
– Так надо? – спросила она.
– Надо, Нойс. Это очень важно.
– Идём, – сказала она так просто и буднично, словно ей каждый день приходилось отвечать согласием на подобные просьбы.
У входа в капсулу Нойс на мгновенье замешкалась, но тут же преодолела свой страх и вошла.
– Мы двинемся по течению Времени, Нойс, – сказал он.
– Это значит в будущее, да?
В капсуле раздавалось тихое гуденье, свидетельствующее о том, что приборы включены. Харлан незаметно надавил локтем на пусковой рычаг.
Ни с чем не сравнимое чувство «движения» сквозь
Время не вызвало у неё тошноты, как опасался Харлан.
Она сидела притихшая, спокойная и такая красивая, что при взгляде на неё у Харлана замирало сердце, и плевать ему было на то, что, проведя её – человека из Времени – в
Вечность без специального разрешения, он нарушил закон.
– Эндрю, что означают эти цифры? Годы? – спросила она.
– Нет, Столетия.
– Ты хочешь сказать, что мы перескочили через много тысяч лет? Уже?
– Да.
– Но я ничего не заметила. – Она огляделась. – А как мы движемся?
– Не знаю, Нойс.
– Не знаешь?
– В Вечности есть много вещей, которые трудно понять.
Цифры на счётчике Столетий сменялись всё быстрее и быстрее, пока не слились в туманное пятно. Харлан разгонял капсулу на предельном темпоральном ускорении.