Примечание авторов: * и в нашем прошлом и в реальности царя Михаила для вооружения «Дредноута» и его систершипов использовалась противоминная артиллерия и башни главного калибра, спроектированные для последних в своем роде «классических» броненосцев типа «Лорд Нельсон», строительство которых остановилось с началом дредноутной гонки. Соответственно, детище адмирала Фишера и его отпрыски унаследовали и недостатки броненосцев-додредноутов, малый угол возвышения орудий главного калибра (всего 13,5 градусов) и недостаточную мощь противоминного калибра. Так, например, дальность стрельбы десятийдюмовых орудий главного калибра «Измаилов» с максимальным углом возвышения в 25 градусов при стрельбе снарядами улучшенной аэродинамики составляла 30 километров, в то время как «Дредноут» мог забросить свои снаряды только на 15–17 километров. Именно поэтому Фишер предполагал, что три «Измаила», имеющие преимущества в скорости, просто забьют «Дредноут» с дальней дистанции, не входя в зону поражения его орудий.
Кроме всего прочего, два раза за минувший месяц «Гангут» выходил в море для практических стрельб, причем стрелял не только главный калибр (а это было очень внушительное зрелище), но и универсальные пятидюймовки. В эти минуты в башне было очень жарко, и дюжие русские матросы (не чета худосочным японцам) едва успевали подавать из беседок* элеватора тяжеленные пятидюймовые унитары. Во время первых стрельб башня лейтенанта Такано отстрелялась по щитам едва-едва на «удовлетворительно», и кавторанг Зарубаев имел с юношей «воспитательную» беседу с целью разбора ошибок. В следующий раз молодой офицер не подвел своего наставника — и башня отстрелялась на твердую «четверку с плюсом», в силу чего лейтенант Такано удостоился похвалы как от старшего артиллерийского офицера, так и от командира крейсера каперанга Шельтинга. С другой стороны, ему самому понравилось загонять в прицел юркую цель и поражать ее двухпатронными очередями своей башенной установки.
Взаимоотношения с подчиненными ему нижними чинами у будущего гениального флотоводца сложились хорошие. Он никогда не повышал голоса*, даже в горячке боевых стрельб, а матросы, привыкшие к несколько иному стилю руководства (предыдущего командира башни списали на берег за «дантизм**»), беспрекословно исполняли команды «нашего самурая». Была даже какая-то особенная гордость за то, что их командир не такой как у всех. Впрочем, власть в башне была. Просто поддержанием дисциплины, содержанием механизмов чистоте и исправности (а личного состава — в опрятном виде) занимался старший комендор башни кондуктор Евстигнеев, которому на то даны были широчайшие полномочия, за исключением мордобоя; ну а лейтенант Такано вмешивался в его распоряжения только в случае острой необходимости. Ну точно как японский император, который наблюдает за обыденными делами с высоты хризантемового трона, вмешиваясь в происходящее только тогда, когда надо одернуть запоровшего дела министра.