— Да, Виктор Сергеевич, — кивнул император, — когда вы срочно запросили меня о встрече, я так и подумал. Оставался, конечно, небольшой шанс, что вы получили весточку из своего мира, но он очень небольшой, примерно вот такой, — и император показал нечто с половину последней фаланги мизинца.
— Да, Михаил, — подтвердил адмирал Ларионов, — шанс получить весточку из нашего родного мира и отправить ответ — он даже не ничтожный, а просто никакой. Мы уже смирились с тем, что сосланы в этот мир навечно и без права переписки, и поэтому уже встроились в него в меру наших возможностей. Пусть наши оппоненты тоже смирятся с тем, что мы никуда не уйдем, а посему их проблемы только начинаются. Но давайте вернемся к моему тестю.
— Хорошо, Виктор Сергеевич, — согласился император, — давайте вернемся к дядюшке Берти. Только должен заметить, что с его стороны было верхом неосторожности отправлять по почте письмо с хоть сколь-нибудь важными сведениями… Это все равно что объявить о них во всеуслышание. Бернская почтовая конвенция семьдесят восьмого года, конечно, запрещает перлюстрацию корреспонденции, но эти, как вы их называете, спецслужбы, когда им очень хочется, кладут на эту конвенцию то, что нормальному мужчине не иметь нельзя, а демонстрировать при дамах стыдно.
Адмирал Ларионов пожал плечами.
— Это прискорбное явление для нас с Тори не новость, — сказал он, — и поэтому, переписываясь со своим отцом, с самого начала она пользовалась услугами дипломатической почты, причем нашей, российской, а не британской. В британском Форин Офисе, как вы знаете, ваш дядюшка Берти не хозяин (скорее, наоборот), а тут, у господина Дурново, персонал вышколен и зашуган до невозможности, причем не без участия нашего общего друга господина Тамбовцева. Так что моя супруга меня уверяет, что письмо ее отца попало к нам в руки ровно в том виде, в каком было отправлено из Букингемского дворца. Некоторое время назад тесть писал, что однажды его доверенного человека, который носил корреспонденцию в наше посольство, остановили агенты Скотланд-Ярда и потребовали отдать им письмо короля, а тот послал их очень далеко… к судье за ордером на перлюстрацию частной переписки его Величества. Век тут отнюдь не двадцать первый, когда такие мерзости были возможны, поэтому агенты исчезли из виду так стремительно, как будто их и не было.
— Очень хорошо, Виктор Сергеевич, что мой дядюшка Берти оказался умнее, чем я думал, — вежливо кивнул император, — а теперь, будьте добры, расскажите, чего такого важного он написал вам с Тори.