— В таком случае, — сказал адмирал Фишер, — пусть забирают французский Индокитай, а нам для округления владений неплохо было бы получить Голландскую Ост-Индию с ее нефтепромыслами…
— Знаю, знаю, Джон, — махнул рукой король, — кто владеет нефтью, тот владеет миром. Только должен сказать, что Голландские колонии я назвал просто так, к слову. К Франции мой племянник император Майкл настроен крайне враждебно, и тому есть весомые причины. Во-первых — из-за того, что в России творили французские Ротшильды, во-вторых — потому что правительство Французской Республики отказалось поддержать Российскую империю в самом начале русско-японского конфликта. Франция еще жива лишь по той причине, что умный мальчик Майкл и не хочет давать слишком много воли Вильгельму. Но рано или поздно это случится. Зато Голландия перед русскими ничем не провинилась, и забрать ее колонии у нас, скорее всего, не получится. Тут надо сказать о другом. Главным своим врагом император Майкл и его советники считают не Британскую империю, с которой рассчитывают договориться, а Североамериканские Соединенные Штаты, с которыми договариваться просто бессмысленно, ибо договора они выполняют только под дулом револьвера. Мой зять и его приятели, поддерживающие Майкла во всех его начинаниях, считаются наиболее убежденными и активными сторонниками такой точки зрения. У нас, Джон, знаете ли, с заокеанскими кузенами тоже серьезные разногласия. Мы считаем Канаду своей колонией, а они думают, что их судьба — владеть всем североамериканским континентом. Несколько раз за это заблуждение мы их уже били палкой, но, видимо, они не желают усваивать хороших манер.
— Насколько я помню, Берти, — сказал Фишер, — никаких поползновений на нашу территорию в Канаде со стороны соседей с юга в последнее время не было, как и воинственных заявлений в прессе.
— Ну, это как сказать, — ответил король, — ведь их политики постоянно напоминают своей почтеннейшей публике, что не допустят вмешательства европейских держав в дела североамериканского континента. А мы, надо заметить, как раз европейская держава. В то же время сами янки постоянно вмешиваются в дела других наций. Пока это вмешательство незначительно по масштабу и почти незаметно, но пройдет еще совсем немного времени — и Североамериканские штаты станут угрозой всей мировой цивилизации.
— Это, прошу прощения, Берти, информация из будущего? — поинтересовался адмирал Фишер.
— Да, Джон, — подтвердил король, — и, к сожалению, она вполне достоверна. Если какое-то животное из родных палестин переселить туда, где у него нет естественных врагов, то через некоторое время оно невероятно размножится и начнет угрожать всему живому. К сожалению, с нашими кузенами произошло то же. Когда мои предшественники завели на американском материке колонии, то их население, используя всю энергичность, так свойственную нашей англосаксонской расе, принялось стремительно размножаться… Впрочем, дальнейшее общеизвестно: маленькие колонии на восточном побережье через пару сотен лет превратились в одно из крупнейших государств нашего мира, у которого к тому же не было злых и агрессивных соседей. Сейчас у них господствует доктрина Монро, диктующая отдавать приоритет чисто американским делам, но через некоторое время, когда они наберутся сил, изоляционизм будет отброшен как фиговый листок — и вот тогда мы — или, точнее, наши потомки, — увидим североамериканского монстра, расползшегося на весь мир, во всей его красе. И вот тогда уже не Нью-Йорк станет британской колонией, а, наоборот, Лондон подпадет под власть Вашингтона…