Весь вечер учу Ину прикладывать пальцы к ране и выжимать капельку крови, потом облизывать пальцы. Так она протянет до утра, а утром включат воду и Ина сможет помыться. К тому времени рана подсохнет и не будет прилипать к новым колготкам. Сейчас коже необходимы азот и кислород, и потому Ина сидит на балконе с блокнотом, то и дело прижимает к коленке два пальца, потом их облизывает.
Завтра день водный, колготки можно будет постирать, а дырку – заплавить электрическим утюгом, и следа не останется. У меня температура повышенная, у Ины – я померила – нормальная. Ала снова недовольна, я слишком надолго отключалась.
– Я здесь, – говорю ей.
– Ты на меня внимания не обращаешь. – Она сердится и щелкает меня по лбу, это я легко могу вытерпеть. – Опять бегала?
– Нет. Я плохо себя чувствую.
– А, – говорит Ала. – Не водный день. А мне, знаешь, нормально.
Хорошо ей, думаю я. Для нее любая перемена – к лучшему. Пытаюсь вспомнить, есть ли у Алы какие-нибудь несовершенства, ведь не бывает так, чтобы человек был совершенным во всем. Ничего не вспоминается, разве что она зевает на улице.
– Как терапия? – спрашивает Ала.
– Ничего, – пожимаю плечами.
– Ничего? Значит, помогла.
– Да. – Я смеюсь – больше от радости, что справилась с Ининой бедой. – Теперь я не буду бояться читать, только стану делить все на мелкие кусочки. Как робот. Чик-чик.
– Не насмешничай.
– Я не насмешничаю.
– Будь позитивной.
– Я и так позитивная.
– Ты ведь знаешь, к чему мы стремимся.
Знаю. Только знание это не делает меня позитивной.
* * *
Иду вместе с Иной в ее школу. Вчера она мне рассказала, что за ней гоняется Итра. Не для того, чтобы напугать, – такого у нас почти никогда не бывает. Просто предложил: пусть Ина убегает, а он будет догонять. Конечно, второклашкам всякое в голову может взбрести, ведь они еще мнут глину, чаще пользуются водой и больше двигаются. Но кто станет играть в догонялки на улице? В конце концов, бегать можно нормально. Может, и Итра, как бы это сказать, такой же, как я?
– Что он сделал, когда ты упала?
– Ничего.
– Он тебя не поднял?
– Чего он не сделал?
Ой. Я заговорила, как в старых книгах. Теперь никто ни к кому не прикасается. То есть почти.
– Он не подождал, пока ты поднимешься?
– Я долго лежала, и он ушел. Наверное, он был негативный.
– Ты хочешь сказать, что он испугался? – уточняю я, Ина пока к таким словам спокойно относится.
– Ага.
Надо придумать предлог, почему я провожаю Ину, – она уже второй год ходит в школу, и всегда одна. Но найти предлог не удается. Соврать теперь почти невозможно: я могла бы сказать, что мне это надо для проекта, пишу работу о начальных классах, но тогда я должна была бы согласовать с учительницей посещение здания, где учится Ина, все расписать по часам и минутам. Никто же не выскакивает у другого прямо перед носом. Кроме того, Инина учительница перепроверила бы, существует ли такой проект.