Мне вдруг захотелось выглянуть наружу, но я стерпела. Да и что это дало бы? Гомон на улице еще не стих, когда две длинные черные тени легли на наш шатер.
— Проходите, — суетился Харим за входной занавеской. — У меня самый лучший товар! Девушки со всего света! Или Вы желаете позабавить слуг? Выбирайте любую — отдам за несколько сотен талантов. Если возьмете четырех за дарик — пятую отдам даром!
Работорговец старался изо всех сил, чтобы задержать внимание богатого гостя на товаре.
— Этими тряпками я не стал бы и собак кормить, — презрительно фыркнул незнакомец. — И потом, я еще никак не могу нарадоваться предыдущей покупкой — твой хваленый воин сдох через два дня от огненной горячки.
— О! — тень Харима, упавшая на шатер, призывно подняла руки к небу. — Позор на мои седины! Великий Ахурамазда покарал нечестивого за своеволие и злобный нрав, а бедный Харим терпит убытки, — работорговец принялся колотить себя кулаком в грудь.
— Ты терпишь убытки только из-за своей алчности. И если уж кого и надо покарать, так это тебя самого, — сердито проворчал незнакомец. — Не удивлюсь, если вскоре дэвы в преисподней разорвут твою душу на части.
Харим покорно кивал головой — похоже, он был готов стерпеть всё — лишь бы этот человек согласился посетить его шатер и прикупил пару-тройку наложниц.
— Но иногда ты и впрямь предлагаешь редкий товар — откуда только берешь? — размышлял вслух незнакомец. — Ладно, показывай, что там у тебя.
В ту же секунду занавеска распахнулась, и он зашел внутрь. Незнакомец был в годах, но крепок и худощав. Длинная и пышная борода отливала сединой. На голове — пышный тюрбан, сотканный из разноцветных шелковых лоскутков, легкая голубая тога прикрывала плечи, тело и ноги до икр. На ногах — сандалии, измазанные рыночной грязью. Руки вошедшего украшали золотые перстни. Но самое главное — в его глазах не было похоти. Следом за незнакомцем поспешил Харим, продолжавший суетливо нахваливать рабынь. Незнакомец принялся ощупывать нас цепким взглядом.
— Падите ниц, негодные! — закричал работорговец. — Это великий господин!
Девушки тут же прижали головы к земле, исподлобья поглядывая на вошедшего. Вот она — надежда! У такого хозяина даже самые завалящие рабыни ели досыта. Что уж говорить о наложницах? Каждая хотела понравиться таинственному господину. Только я, встав на колени, равнодушно смотрела себе в ладони. Пусть Духи решают за меня — быть спасенной или окончательно погибнуть. И только глубоко внутри трепыхалось сердце, надеясь неизвестно на что — другие девушки были и красивее и пышнее меня.