На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции (Очкур) - страница 15

— Так! Ну, а вещи куда дели? Лошадь, сани?..

— Лошадь это мы, как есть 28-го декабря, в Царское с санями увезли. Сани продали Костьке Тасину а лошадь братьям Дубовецким. Там же, в Царском. Они извоз держат…

— Какая лошадь?

— Рыжая кобыла. На лбу белое пятно, и одно ухо висит.

— А сани?

— Извозчичьи. Новые сани, двадцать рублей дали, а за лошадь двадцать пять.

— А полушубок? Армяк?

— Это тоже у Тасина, а другой у солдатки. Тот самый, на котором поймались. Остальную одежду, и торбу, и сбрую в сторожку на Лиговке.

— В какую сторожку?

— В караульный дом, номер одиннадцать. Туда все носят. Сторожу! Вот и все. А что Петров на меня одного, так он брешет. Вместе были, вместе пили…

— Ну, вот и умный, — похвалил его Келчевский, — теперь мы во всем живо разберемся.

Он написал распоряжение о переводе его в другую камеру и отпустил.

Едва он ушел, как я вскочил и крепко пожал руку Келчевскому.

— Теперь они все у нас! Надо в Царское ехать!

— Прежде его сиятельству доклад изготовить!

— Вот Прач-то обозлится!

Мы засмеялись…

На другой же день было доложено графу Шувалову, и он распорядился тотчас начать энергичные розыски в Царском Селе, для чего командировал меня, Келчевского и еще некоего Прудникова, чиновника особых поручений при губернаторе.

Собственно, самое интересное и начинается с этих пор.

В этих розысках я не раз рисковал жизнью, и, может быть, поэтому дело это так запечатлелось в моей памяти, я вижу все происшедшее как наяву, хотя с той поры прошло добрых 40 лет.

Но еще до распоряжения графа я уже принялся за розыск.

Едва свечерело, я переоделся оборванцем: рваные галоши на босу ногу, рваные брюки, женская теплая кофта с прорванным локтем и военная засаленная фуражка. Потом подкрасил нос, сделал себе на лице два кровоподтека и, хотя на дворе было изрядно холодно, вышел на улицу и смело пошел на окраину города на Литовский канал.

Те места, за Московской заставой, и сейчас весьма не безопасные, но тогда там была совершенная глушь.

Тянулись вдаль пустыри, не огороженные даже заборами, а у шоссе стояли одинокие сторожки караульщиков от министерства путей сообщения, на обязанности которых лежало следить за порядком на дороге.

Эти крошечные домики стояли друг от друга саженях в двухстах.

Туда-то и направил я свои шаги. Иванов указал на караулку под номером одиннадцать, и я решил прежде всего осмотреть ее — и внутри и снаружи.

Одинокая караулка стояла рядом с шоссе. Два крошечных окна и дверь выходили наружу, а с боков и сзади домик окружал невысокий забор.

Тут же за домиком протекала Лиговка, за которой чернел лес.