На секретной службе Его Величества. История Сыскной полиции (Очкур) - страница 27

Я едва нашел своего агента.

— Здесь. Пришел, — прошептал он.

Я взял в темноте за руки Смирнова с Петрушевым и сказал:

— Пойдем к дверям и постучим. Если отворят, сразу вваливайтесь, а я дверь запру. Фонарь с вами?

— Здесь!

— Давайте его мне!

Я взял фонарь, приоткрыл в нем створку, нащупал огарок и приготовил спички.

Потом мы втроем смело подошли к дверям, и я постучал в окно.

Никто не отозвался. Я постучал крепче.

За дверью словно пошевелились. Потом Анна закричала:

— Кто там?

Я изменил свой голос и ответил:

— Отвори! От Стефании и от отца!

За дверью опять все смолкло, но затем звякнула задвижка, и дверь чуть-чуть приоткрылась.

Моим молодцам было этого довольно.

Они мигом распахнули дверь и вошли в комнату. Раздался страшный крик перепуганной Анны.

Я вошел за ними, тотчас запер дверь и зажег фонарь.

Это было делом одной минуты.

Перед нами стояла Анна в одной длинной сорочке.

— А где Мишка? — спросил я.

Она продолжала кричать как резаная:

— Какой Мишка? Я ничего не знаю. Вы всех забрали. Оставьте меня!

— Ну, братцы, идите прямо к двери, на ту сторону, — сказал я, — да осторожно. Смотрите направо. Он там, может быть, за печкою.

Я не успел кончить, как Анна бросилась к двери и заслонила ее собою.

— Пошли вон! Не пущу! — вопила она.

Я потерял терпение.

— Берите ее! — крикнул я.

Она стала сопротивляться с яростью дикой кошки, но мои силачи тотчас управились с нею. Смирнов сдернул с кровати широкое одеяло, ловко накинул на нее, и через две минуты она лежала на постели спеленутая и перевязанная по рукам и ногам.

Тогда она стала кричать:

— Спасайся!

В ту же минуту распахнулась дверь, и из нее, страшный, как сибирский медведь, выскочил Мишка Поянен. В руках у него была выломанная из стола ножка.

— А, ты здесь, почтенный! — крикнул я ему.

Мой голос привел его в бешенство, и он, забыв о двух моих пособниках, с ревом кинулся на меня и… в ту же минуту лежал на полу.

Петрушев подставил ему ногу и сразу насел на него. Связать его потребовалось минут пять.

Тогда я приказал развязать Анну, и мы вышли из сторожки номер девять со связанным Пояненом.

На другой день снимали с него допрос. Личность его была удостоверена раньше. Ему было всего тридцать лет. Выборгский уроженец, типичный чухонец, угрюмый, мстительный, злой, он был у себя на родине четыре раза под судом за кражи и два раза был сечен розгами по сорок ударов каждый раз.

Но это и все, что мы о нем узнали.

Сам он от всего отрекался. Не узнавал Славинского, Стефании, Калины, меня. Отказывался от всякого соучастия в преступлениях, и, хотя его убеждали и я, и Келчевский, и Прудников, и приставы, и даже пастор, все-таки он не сказал ни одного слова признания.