Старший дворник дал звонок. Дверь тотчас отворила какая-то женщина. Появление в кухне дворника, как весьма обычное явление, никого не встревожило, и все продолжали делать свое дело. Дворник, окинув взглядом кухню, прямо направился к невзрачному человеку, чистившему на прилавке ножи.
— Послушай, Василий, мне бы Гурия повидать, там какая-то баба от жены его прислана.
— Да он тут валяется — должно быть, выпивши! — И Василий крикнул: — Гурьяша, подь-ка сюда! Тут в тебе есть надобность!
Из соседней с кухней комнаты с заспанным лицом и мутным взглядом вышел плечистый малый и буркнул:
— Чего я тут понадобился?..
Но не успел он докончить фразы, как его схватили.
— Где ты эту ночь ночевал? — обратился к Шишкову полицейский чиновник.
— У дяди, — последовал ответ.
— Василий Федоров, правду говорит племянник?
— Нет, ваше высокородие, это не так. Гурий вышел из квартиры вчерашнего числа около шести часов вечера, а возвратился только сегодня в седьмом часу утра.
Остальная прислуга подтвердила показание дяди об отсутствии племянника в ночь, когда было совершено преступление.
При осмотре у Шишкова было найдено и жилетном кармане двадцать один рубль кредитными бумажками, из которых одна трехрублевая бумажка носила следы крови. Больше ничего подозрительного не было найдено ни у Шишкова, ни у его дяди.
Когда обыск был закончен, полицейский чиновник приказал развязать Гурия, предупредив последнего, что при малейшей его попытке к бегству он будет вновь скручен веревками. Затем его посадили в карету и повезли в сопровождении чиновника и околоточного надзирателя.
Во время дороги Шишков хранил молчание, исподлобья посматривая на полицейских чинов.
Спустя полчаса карета подкатила к воротам дома управления Сыскной полиции, помещающегося в то время на одной из самых аристократических улиц.
Итак, к вечеру того же дня, когда было обнаружено убийство, был задержан один из подозреваемых.
Между тем все подробности обстановки происшествия, как-то: вид задушенной жертвы, которая нещадным образом была перевязана или, вернее сказать, скручена веревками, время, которое надо было иметь, чтобы оторвать эту веревку от шторы, не выпуская жертвы из рук, так как веревка, очевидно, потребовалась уже после задушения, для безопасности, чтобы не вскочил придушенный, и, наконец, довольно значительные следы крови и повреждений на несгораемом сундуке, прикованном к полу, — все эти признаки, вместе взятые, убеждали меня, что тут работал не один человека несколько, друг другу помогавших, и потому ограничиваться арестом одного из подозреваемых в убийстве — это значило не выполнить всей задачи раскрытия преступления.