Не успел. Крик все же услышал.
* * *
Посетителей в таверне не было. Все побежали на площадь. От порта до нее недалеко. Елова город маленький. Клиенты вот-вот вернутся. Курти сидел на стуле, чего почти никогда не делал. Люди выбегали в спешке, но тарелки на столах были пусты. Это Курти отметил краем глаза.
— А ты почему не на площади?
Курти поднял глаза. Дагур все так же сидел в углу.
— А ты?
— Что мне там смотреть? Я за свою жизнь такого навидался, что зрелище как кому-то руку отрубают удовольствия не доставит, — затем подумал и добавил, — да и старый я уже бегать.
— И я насмотрелся.
— Друг что ли?
— Что?
— Приятеля твоего сейчас руки лишают?
Курти опять отвернулся:
— Да нет. Не друг. Так, знакомый.
— Понятно.
Дагур замолчал. Курти продолжил:
— Колокольчик говорил, что если чего-то боишься, то именно это с тобой и произойдет. А он никогда не боялся руку потерять. Даже после второго предупреждения. Говорил, что только умнее от этого стал. И что самое страшное с ним уже произошло.
— Почему Колокольчик?
— Он когда к нам пристроился, все время терялся сначала. Старшой пошутил, что надо бы к нему колокольчик привязать, чтобы всегда знать, где он. Так и приклеилось — Колокольчик. Он нормальный был. В голове ветер, правда, но не злой.
— А почему был-то? Он же жив. Руки нет, но ведь живой. Как-нибудь…
— Как?! Ты думаешь, мы кошельки воровали от скуки? Прирожденное ворье малолетнее? Была бы работа, девять из десяти наших работали бы. Только где? Кем? Грузчиками? Матросами? Туда не пробиться — там все свои и рабочие места для своих. Причем с детства. Работы для нас нет, жрать охота — идем туда, где можем денег раздобыть. А это значит кошельки таскать. Колокольчику себя не прокормить. Скажи, ты в городе видел кого-нибудь однорукого? Он теперь замерзнет где-нибудь. Хотя, может ему повезет.
— Это как?
— Некоторые сразу умирают. От боли, страха.
— Это везение?!
— Медленно подыхать от голода, зная, что — вот это всё, конец — хуже. Поверь, я видел.
Дагур помолчал. Затем произнес:
— Так, значит ты и вправду счастливчик. Что работу здесь нашел.
— Ага. Видишь, как мне везет. Счастье из меня аж через край переливается, боюсь утонуть в нем. Сейчас посетители вернуться и продолжу блаженствовать.
Курти встал и начал собирать со стола тарелки. Все пустые. Хоть он и проверил каждую.
* * *
Спал на чердаке. В углу была навалена солома. И однажды летом он ее менял. Год назад. Или два. Уже не помнил.
Сон никак не шел. Несмотря на пережитое днем на площади, сильнее всего терзал не ужас произошедшего, а голод. Он давно вытеснил все остальные чувства.