— Ты меня раздражаешь своей правильностью... Но именно за это я тебя и уважаю. Я хочу вновь предложить тебе перейти на нашу сторону. Прежде всего , с твоими возможностями Истари, мы сможем наплодить достаточно неписей для возможности создания реальной угрозы.
— В роли Сарумана? Нет, однозначно — нет. Я бы и не против, но роль Гэндальфа уж слишком прижилась мне... Не создан я для темных дел.
Некромант раздраженно вздохнул и резко встал со ствола дерева, намереваясь уйти прочь.
— Стой!
Гэндальф впервые за этот разговор обратил свой взор на собеседника.
Некромант остановился, лишь чуть обернув голову к волшебнику.
— Если я сказал, что не перейду за вас, это не значит, что я не помогу. Но взамен и я попрошу у тебя помощи... Миру нужен антагонист для общего блага, так?
Некромант обернулся полу-боком и сказал, с явным довольством в голосе:
— Чувствую, разговор будет долгим...
— Как всегда. У меня хватит табака на целую ночь. С чего начнем восхождение Тьмы?
Три дня спустя. Окраины Рохана
Дым подожженной деревни уходил густыми клубами вверх. На фоне ночного ясного неба казалось, что это возвышается ввысь сама Тьма, чей-то злой дух...
Однако это горело дерево, кровь и плоть жителей. Под неистовые крики женщин, разрываемых голыми руками, детей и мужчин, застигнутых врасплох посреди ночи, потешались над убитыми и убиваемыми изенгардские урук-хаи.
Всего сорок заспанных жителей маленькой деревни, из которой всего десять мужчин, да и те хлебопашцы, не могла дать хоть какой-то отпор пятнадцати подготовленным и хорошо экипированным воинам.
Исход был предрешен.
— Пожалуйста, пощадите хотя бы ребенка!!! — не сдерживая слез, кричала женщина в уже горящем доме, прижимая к груди свою маленькую трехмесячную дочь, так же кричащую и плачущую у нее на руках.
Женщина стояла на коленях, пытаясь кланяться немытому с самого рождения, грязному и гнилому урук-хаю, с оскалом и предвкушением взирающим на людей.
Перед ней подергивался в конвульсиях захлебывающийся кровью муж и отец ее ребенка, сжимая в руке топор и все еще пытаясь встать. Он не сумел противостоять изенгардскому воину, и был сражен одним ударом, пытаясь защитить свой дом, свою деревню, свою семью...
Надежды не было. Урук-хай стоял в дверях, держа затупленный огромный меч, по форме напоминающий мачете, который с трудом бы поднял человек одной рукой. Представитель орочьей элиты взглянул голодными глазами на женщину, тихо зарычав в предвкушении, отчего его рот пустил вязкую слюну, упавшую на пол.