Если бы существовал ад, тогда я в нем побывала. Наградив напоследок ударом в живот, меня, словно отработанный хлам, выкинули на улицу через черную дверь. Я добралась до отеля в полусознании и с дополнительными презентами: головокружение, боль и тошнота. Только чертовое ангельское чудо не позволило мне отключиться прямо на улице.
Ноги подкосились, и я сползла по запертой двери своего номера. Правый глаз заплыл и не открывался, поэтому коридор двоился и размывался. Замок клацнул, я легла на пол, потеряв опору из-за открывшейся двери. Надо мной возвышалась Эмма, которая уже не так пугала. Все познавалось в сравнении. Наверное, она сейчас радовалась, увидев в меня в таком состоянии. Плевать.
— В какое дерьмо ты опять вляпалась? — услышала я ворчание сквозь шум в голове. — Тебя грузовик переехал?
Сильные руки грубо подхватили: Эмма поволокла меня в номер и закинула на диван. Свет нового дня резанул по глазам. Когда успел наступить рассвет? Вот бы с солнечными лучами выкинуть события ночи из головы. На мне одет светлый мужской плащ, падая в коридоре, я за него ухватилась и была выкинута вместе с ним из дома. Эмма бесцеремонно распахнула плащ, я неосознанно дернулась, уходя от прикосновений. Кровь, синяки, сперма красовались на моих бедрах. Что, довольная, Эмма? Хотела меня наказать? Настал праздник на твоей улице… сука.
— Хреново, — поставила она краткий вердикт.
В моей руке оказался тяжелый и холодный стакан. Жидкость расплескивалась — дрожь я не могла остановить.
— Пей, — приказала она.
По зубам ударили стенки стакана, по руке потекла жидкость. Сделать глоток я не могла. Свет падал из окна слишком ярко, так светить не должно. Я хочу, чтобы мир перевернулся, — наполнился тьмой и огнем. Так правильно. Утро — слишком ненормальное явление для этого нового моего мира: я завязла в этой ночи, и было не вырваться из сотен оплетающих меня щупалец страха и ужаса. В этой ночи моим персональным палачом стал Скил.
— Пей, быстро.
Эмма выдернула стакан из трясущихся рук и сама поднесла к моим губам, наполняя рот ледяной обжигающей жидкостью. Потом еще раз наполнила и влила в меня виски. Алкоголь точно старался растопить ледяной кристалл, острыми осколками раздирающий изнутри. Я схватила стакан и с алчностью допила до дна.
— Помоги, — голос получился тихий и с надрывом.
Она громко, в сердцах проматерилась. К чему это? Да не обязана она мне ничем, может свалить, если хочет. Неожиданно Эмма повела меня в ванную комнату. Стащила с меня плащ, майку и помогла пройти в душевую кабину, поставив под теплые струи воды. Сама изрядно намокнув, отрегулировала температуру и взяла мыло и мочалку.