За три рубля, потраченные на гвоздику, Николай Федорович расплачивается вот уже пятьдесят шесть лет. Говорят, инфляция. Государству Николай Федорович выплатил… страшно сказать, какую сумму. И еще неизвестно сколько выплатит. Если произвести расчет, может случиться, что денег, выплаченных государству, хватило бы, чтобы насыпать где-нибудь в океане остров и жить там в счастье и гармонии. Увы, подобная мысль как-то посещала Николая Федоровича. Нельзя сказать, что на тот момент он был пьян, но и трезвым его назвать было нельзя. Пограничное состояние, испытанное лично на себе — что может быть лучше при подготовке диссертации?
Уехать, сбежать из общества, которому ты не принадлежишь — кому в голову придет столь дерзкая идея? Мир уже давно превратился в коммунальную квартиру. Николай Федорович осознал еще не совершенную ошибку и содрогнулся при мысли, что бы произошло, если бы он поддался импульсивному желанию начать жизнь с чистого листа. Куда он уедет? Кому он там нужен? Нужен ли ему мир, в который он собирался уехать? Если здесь через одного его окружают сумасшедшие люди, там его будут окружать сплошь сумасшедшие. Либо он должен превратиться в сумасшедшего, иного не дано, потому как именно таким образом устроен мир. Такова плата, чтобы стать своим среди чужих. Затем он будет учиться жить жизнью сумасшедшего — ему это надо?
Старик куда-то исчез. То есть еще вчера он был, а уже сегодня его нет. И непонятно, умер он или еще чего? А хоть бы и умер? Он в своем завещании не просил отрубить ему ноги и голову. К океану ехать никого не просил, чтобы развеяли его прах или насыпали остров. Жизнь к тому времени стала как бы другая. Все, кто еще продолжал жить, утверждали, что жизнь изменилась. Они всегда утверждают, что жизнь изменяется. К лучшему жизнь изменяется или к худшему — сказать невозможно. Чтобы сказать, необходимо прожить, по крайней мере, две жизни. Однако ни у кого прожить две жизни не получается. Как они не старались, какие только меры не принимали, они и одну единственную жизнь прожить не могут. А тут две жизни! Смешно.
Тайные знания по-прежнему не дают покоя. Хотя многие плюнули на тайные знания и живут себе припеваючи. Время от времени поют песни, а кто петь не умеет, слушают, как другие поют. Мало, конечно, кто хорошо поет. А кто плохо поет, тех много. И то верно. Если все как один будут хорошо петь, кто тогда работать будет? Потому как работать уже никто не желает. А желают вкусно кушать и лежать на диване.
* * *
Николай Федорович еще помнит. Вроде где-то здесь. А где именно — не помнит! Экая досада! Куда подевался мальчик, что вылез на белый свет? Неужели он и есть тот мальчик? Спросить у кого? А у кого спросишь? Они же все делом заняты. С утра заняты, днем заняты, а вечером, если не заняты, отдыхают, сил набираются. Получается, не вовремя, получается, что нужное время не подошло. Ждать полагается. Набраться терпения и ожидать — либо на стуле, либо в окно смотреть. Он идет. К слову, не в первый раз. Вот только ему кажется, он прежде здесь бывал. Ну, не насмешка ли? Как он здесь бывал, когда не был? Или в другой жизни? Так нет другой жизни — обман, говорят. Кто говорит, кто бывал в другой жизни? А это уже тайна — еще одна, какая по счету на сей раз?