Поэтому прокуратуре придется закрыть…
Ганимар с удивлением смотрел на заключенного.
– Но откуда вам это известно?
– Я только что получил телеграмму, которую ждал.
– Вы только что получили телеграмму?
– Только сейчас, дорогой друг. Из вежливости я не хотел читать ее в вашем присутствии. Но если вы позволите…
– Вы смеетесь надо мной, Люпен.
– Соблаговолите, мой добрый друг, тихонечко расколоть это яйцо в мешочек. Вы сами убедитесь, что я над вами не насмехаюсь.
Ганимар машинально исполнил просьбу и лезвием ножа разбил яйцо. У него вырвался удивленный возглас. В
скорлупе пустого яйца оказался клочок голубой бумаги. По просьбе Арсена он развернул его. Это была телеграмма или, скорее, часть телеграммы, от которой оторвали почтовые штемпели.
«Договор заключен. Сто тысяч монет уплачено. Все хорошо», – прочел Ганимар.
– Сто тысяч монет? – спросил он.
– Да, сто тысяч франков! Мало, но впрочем, времена тяжелые… А у меня так много общих расходов! Если бы вы знали, каков мой бюджет… бюджет большого города!
Ганимар встал. Плохое настроение улетучилось. Он задумался на несколько секунд, окинул одним взглядом все дело, чтобы отыскать в нем слабое место. Затем тоном, в который он, не скрывая, вложил все свое профессиональное восхищение, произнес:
– К счастью, таких, как вы, и дюжины не наберется, иначе пришлось бы закрыть нашу лавочку.
Арсен Люпен изобразил самую простодушную мину и ответил:
– Ну что вы! Просто хотелось немного развлечься, чем-то заполнить свободное время… тем более что операцию можно было с успехом осуществить лишь при условии, что я буду находиться в тюрьме.
– Как! – воскликнул Ганимар. – Ваш процесс, защита, следствие – разве этого недостаточно для вашего развлечения?
– Нет, ибо я решил не присутствовать на моем процессе.
– О! О!
Арсен Люпен, не спеша, повторил:
– Я не буду присутствовать на моем процессе.
– В самом деле?
– Ну подумайте, мой дорогой, неужели вы допускаете, что я буду гнить на сырой соломе? Вы меня обижаете.
Арсен Люпен проводит в тюрьме столько времени, сколько ему нравится, и ни минутой больше.
– Может быть, разумнее начинать с того, чтобы не попадать сюда, – с иронией возразил инспектор.
– А! Месье насмехается? Месье вспоминает, что он имел честь арестовать меня? Так знайте же, мой уважаемый друг, что никому, в том числе и вам, не удалось бы задержать меня, если бы в этот критический момент мое внимание не было поглощено чем-то более важным.
– Интересно.
– На меня, Ганимар, тогда смотрела женщина, а я любил ее. Понимаете ли вы глубокий смысл этого факта: на вас смотрит женщина, которую вы любите? Остальное для меня почти не имело значения, клянусь вам. Именно поэтому я и нахожусь здесь.