Прогресс техники и точный учет свободного труда помогли избавиться от этих постыдных остатков старой системы.
Вся картина ровной, не залитой, как у нас, сплошь огнем и кровью эволюции общества вызывала во мне невольное чувство зависти. Я говорил об этом с Нэтти, когда мы дочитывали книгу.
– Не знаю, – задумчиво сказал юноша, – но мне кажется, что вы неправы. Противоречия острее на Земле, это верно; и ее природа расточает удары и смерть гораздо щедрее нашей. Но, может быть, это именно потому, что богатства земной природы изначала несравненно большие, и Солнце гораздо больше дает ей своей живой силы. Посмотрите, на сколько миллионов лет старше наша планета, а ее человечество возникло лишь на несколько десятков тысяч лет раньше вашего, а теперь идет впереди его по развитию едва ли на две-три сотни лет. Мне оба человечества представляются, как два брата. У старшего натура спокойная и уравновешенная, у младшего бурная и порывистая. Младший брат хуже тратит свои силы и делает больше ошибок; ваше детство было болезненное и беспокойное, а теперь, в переходном возрасте к юности, бывают часто мучительные судорожные приступы. Но не выйдет ли из него художник-творец более крупный и сильный, чем его старший брат, не сумеет ли он тогда лучше и богаче украсить нашу Великую Природу? Не знаю, но мне кажется, что это будет так.
10. Прибытие
Управляемый ясной головой Мэнни этеронеф без новых приключений продолжил свой путь к далекой цели.
Мне удалось уже сносно приспособиться к условиям невесомого существования, а также и справиться с главными трудностями языка марсиан, когда Мэнни объявил нам всем, что мы прошли половину пути и достигли наивысшего предела скорости, которая отныне будет уменьшаться. В точно указанный Мэнни момент этеронеф быстро и плавно перевернулся. Земля, которая давно уже из большого светлого серпа успела сделаться маленьким, а из маленького серпа – яркой зеленоватой звездой вблизи солнечного диска, теперь из нижней части черного шара небосвода перешла в верхнее полушарие, а красная звезда
Марса, ярко сиявшая над нашими головами, оказалась внизу.
Прошли еще десятки и сотни часов, и звезда Марса превратилась в ясный маленький диск, и скоро стали заметны две маленькие звездочки его спутников – Деймос и
Фобос, невинные крошечные планетки, ничем не заслужившие этих грозных имен, означающих по-гречески
«Ужас» и «Страх». Серьезные марсиане оживились и все чаще приходили в обсерваторию Энно – посмотреть на родные страны. Смотрел и я, но плохо понимал то, что видел, несмотря на терпеливые объяснения Энно. Там было действительно много для меня странного.