Неправильная, странная и непонятная боль, которую царевич принял как данность. Он хотел плакать и убивать, но не мог ни того, ни другого.
Но, когда он открыл глаза, все же взвыв от нестерпимого жжения внутри, и дернул связанные магическими цепями руки, неожиданно зачарованные звенья треснули. Они посыпались на каменный пол с высоким звуком, напоминающим обиженный визг. Звуком, который стал для Торриена лучшей музыкой.
На глаза упала кровавая пелена. Розоватой дымкой она застилала все вокруг, вспыхивала пламенем, погружая царевича в какую-то неконтролируемую ярость на грани лихорадки. Ему казалось, что сам пол вокруг него горел в этом алом огне.
Саримарх отшатнулся, ошеломленно глядя на освободившегося царевича. Его слуги и слуги Дарьеша последовали этому примеру.
Торриен не понимал, что происходит. Не глядел на них. Он быстро двинулся вперед, к алтарю, на котором тихо стонала его Иллиана, по щекам которой текли слезы. Его слезы. Те самые, которые он чувствовал, но никогда не ощущал на своем лице.
Как только он оказался около алтаря, жрецы с окровавленными губами мгновенно отползли на несколько метров назад, склонив головы. Они тоже боялись. Кланялись ему, как будто перед ними царь.
А Торриен не задумывался, почему это происходит. Он смотрел лишь на Иллиану. Поднял ее на руки, вглядываясь в закрытые глаза, в побледневшее губы и нездорово горящие щеки.
— Иллиана, — тихо позвал он хриплым сломленным голосом. — Ты держись, я тебя вытащу.
— Тор… — всхлипнула девушка, будто лишь сейчас узнавая его. — Тор…
И уткнулась лицом в его грудь.
Царевич резко развернулся и быстро зашагал прочь из зала, только-только начиная осознавать, что весь зал стоит, согнувшись пополам и склонив головы.
Не было времени разбираться, но кроваво-розовая пелена перед глазами вдруг стала спадать. Иллиана жива, и он знал, как ее спасти. А значит, все будет хорошо. Нужно лишь поторопиться.
Вот только какого гессайлаха здесь происходит?
Последний вопрос он, кажется, задал вслух. Но ответа не потребовалось, потому что он вдруг осознал.
То, что он видел мир в розовом свете, не было кровавой пеленой. То была стена огня, которая вспыхнула вокруг него непроходимым щитом, пропустившим лишь его Иллиану.
И это оказалось не простое пламя…
— Рубиновый огонь царей, — выдохнул Саримарх, стоя на коленях и глядя на Торриена широко распахнутыми глазами, полными религиозного восторга. — В этот священный день благословение Иль-Хайят вернулось в клан Эннариш!
Торриен сжал челюсти. Желание убить жреца было слишком велико, но сейчас ему было не до него.