— Не плюсы, Лора, а крестики.
— Агенты, которых выдали?
— Которые вышли из игры.
— В смысле?
— Погорели. Отказались. Разные причины.
— А с этим что произошло?
— С Фиалкой?
— Да. Что произошло с Фиалкой?
Прижимает меня к стенке? Похоже на то.
— Фиалка пропала. Подозревали допросы с пристрастием. Работала в Восточном Берлине с пятьдесят шестого по шестьдесят первый. Возглавляла команду наблюдателей за подвижным составом. Все зафиксировано… — Имея в виду: читайте сами.
— А этот парень? Тюльпан?
— Тюльпан — женщина.
— А хэштег?
Уж не для того ли она так долго выжидала, чтобы ткнуть пальчиком именно в этот кружок?
— Хэштег, как вы его назвали, — это символ.
— Догадываюсь. Символ чего?
— Тюльпан была православного вероисповедания, поэтому ей присвоили соответствующий крест. — Я делаю все, чтобы мой голос не дрогнул.
— Кто присвоил?
— Женщины. Две сотрудницы.
— Каждый верующий агент получал крест?
— Православные убеждения Тюльпан отчасти мотивировали ее работать на нас. О чем и говорит крест.
— Ее судьба?
— Исчезла с наших экранов, увы.
— У вас тогда не было экранов.
— Не исключено, что решила закруглиться. С пехотинцами такое случается. Прерывают контакты и пропадают с концами.
— На самом деле ее звали Гамп, так? Как зонтик[7]. Дорис Гамп?
То, что я сейчас испытываю, тошнотой не назовешь. По крайней мере, с желудком это никак не связано.
— Возможно. Гамп. Да, кажется, так. Удивительно, откуда вам это известно.
— Может, вы не все досье украли. Это была большая потеря?
— Что именно?
— Ее решение закруглиться.
— Не думаю, что она объявила о своем решении. Просто перестала выходить на связь. В каком-то смысле — да, потеря. Тюльпан была важным источником. Солидным, да.
Перебор? Недобор? Легковесно? Она это обдумывает. Пауза затягивается.
— Мне казалось, вас интересует «Паданец», — напоминаю я ей.
— Нас интересует всё. «Паданец» — лишь зацепка. Что случилось с Милли?
Милли? Ах да, Милли. Не Тюльпан.
— Когда?
— Сейчас. Куда она ушла?
— Вероятно, к себе наверх.
— Вы ее не позовете? Меня она ненавидит.
Я открываю дверь, а за ней стоит Милли со своей связкой ключей. Протиснувшись мимо нее, Лора устремляется дальше по коридору с планом дома в руке. Я отстаю.
— Где Джордж? — шепотом спрашиваю у Милли.
Она мотает головой. Не знает? Не спрашивать?
— Милли, ключи!
Она добросовестно отпирает двойные двери в библиотеку. Лора делает шаг вперед и тут же, как в дешевом фарсе, два назад с дежурным воплем «Мать честная!», который наверняка разбудил всех мертвых в Британском музее. Не веря своим глазам, она приближается к полкам, уставленным потрепанными томами от пола до потолка. Осторожно берет восемнадцатый том разрозненного тридцатитомного собрания «Британской энциклопедии» 1878 года. Открывает, с удивлением пролистнув несколько страниц, швыряет на столик и снимает с полки «Путешествия по Аравии и не только» 1908 года, тоже разрозненное собрание, стоившее (как ни странно, помню) пять шиллингов и шесть пенсов за том, один фунт за все собрание, после того как Мендель сбил цену у торговца.