И что сделал ты, Кристоф, такой же скорбящий, нелюдимый, его родной сын? В один из своих куда более поздних визитов на кладбище — почему-то я думаю, что их было несколько, в том числе с исследовательской целью, — ты внимательно прошелся по книге соболезнований, — и что же ты там увидел? Питер Гиллем из Ле-Дёз-Эглиз, en clair[11], словно нарочно для тебя. Не псевдоним, не вымышленный адрес или конспиративная квартира. Я собственной персоной и мое место проживания. Что и привело тебя в Бретань из Дюссельдорфа.
И каким же, Кристоф, сын Алека, будет твой следующий шаг? В ушах звучат вчерашние слова Кролика, сказанные хлестко, по-адвокатски: «Парень небесталанный, Питер. Возможно, это гены».
«Пит — наш книгочей, — объявила вчера Лора восхищенной публике. — Читать он будет здесь, в библиотеке».
Сам я вижу себя в предстоящие дни не столько книгочеем, сколько старшеклассником, принужденным сдавать письменный экзамен, который он должен был сдать полвека назад. Время от времени мальчика с замедленным умственным развитием забирают из экзаменационной комнаты и подвергают устному опросу экзаменаторы, и хотя они весьма поверхностно знакомы с предметом, это им не мешает гонять его в хвост и в гриву. А еще время от времени он приходит в такой ужас от собственных молодецких забав, что готов все отрицать, пока неопровержимые улики не развяжут ему язык. Каждое утро по приезде в конспиративный дом я получаю в руки стопку папок, как знакомых мне, так и нет. Если ты когда-то украл досье, это еще не значит, что ты его прочел.
Утром второго дня я застаю библиотеку закрытой для посетителей. Доносящиеся оттуда звуки захлопывающихся книг и снующие туда-сюда парни и девушки в комбинезонах, которых мне не представляют, наводят меня на мысль, что там всю ночь снимали отпечатки пальцев. В середине дня наступает зловещая тишина. Мне предоставляют не письменный стол, а столик на козлах в центре комнаты, похожий на гильотину. Книжные полки исчезли, оставив после себя на стенах призрачный оттиск тюремных решеток, чем-то напоминающий рельефные обои фирмы «Анаглипта».
— Наткнетесь на розетку, берите паузу. — Отдав мне этот приказ, Лора уходит.
Розетка? Она имеет в виду розовые скрепки, встречающиеся там и сям в разных досье. Нельсон молча занимает стул надзирателя и раскрывает увесистый том в бумажной обложке. «Лев Толстой» Анри Труайя.
— Дайте знать, когда захотите отлить. Мой папуля делает это каждые десять минут.
— Бедняга.
— Главное, ничего не уносите.
* * *
Странноватый вечер, когда Лора без объяснения причин заменяет Нельсона на стуле надзирателя и, сурово понаблюдав за мной в течение получаса или больше, вдруг говорит: