Соня Елагина смолола свои два мешка и сидела с теткой на подводе, ожидая соседей, чтобы вместе ехать домой. Она молча грызла семечки, презрительно наблюдая за мужиками.
Не мил ей никто после той радужной встречи с Василием. Почему он какой-то другой? Не грубый, как эти, а... Какой же он? И сама не могла ответить, только тихо улыбалась... И ведь видела-то всего один раз, а готова искать хоть на краю света.
Акимка Грак со своим бахвальством чуть не прозевал очередь, кинулся к мешкам. Кряхтя и гримасничая, он заковылял, перегнувшись под мешком, к весам.
– Грак, иди подкрепись, – потешались над ним бабы. – Соску иди пососи, припасла для тебя!
– Ох и тяжел, бабы, новый хлеб! Ни в жисть такого не таскал, – незлобиво ответил Грак, вернувшись за вторым мешком.
– Это тебе с перепугу показалось, – съязвила грудастая баба. – Наверное, продотряд увидел и животом ослаб.
– А вон они и вправду едут! Васька Ревякин со своей босотой.
– Тащи, Грак, скорей, а то отберут.
– Тоже, видать, на мельницу... Гляди, без очереди норовят.
– А то как же! Так их и пустили!
Соня оглянулась, увидела Василия, шагающего рядом с первой подводой. Рука потянулась к платку, чтобы поправить прическу, сердце бешено заколотилось.
Грак посмотрел на обоз и хихикнул:
– Да это наш Васюха, хлеба краюха! Какой же от него страх! Пусть кулаки трясутся, он на них зол, а я к нему скоро в армию запишусь! – И побежал со вторым мешком к весам.
– Продотряд не собирается уходить? – спросил кто-то.
– Незаметно. Нового хлебца много, весь на учет ставют.
– Весь заберут, – отрешенно покачал головой седовласый старик.
Василий подошел к мужикам, поздоровался, прикурил.
– Ты, Василий Захаров, говорят, совсем закомиссарился, – грубовато сказала та же грудастая баба, что пугала Грака продотрядом.
– Здравствуй, тетя Уля, – вежливо ответил Василий, окинув взглядом всех женщин. Глаза его искали кого-то в толпе.
– Гля, гля, девки, – заворковала тетка Уля, – он еще не совсем закомиссарился. Ишь как на вас глаза пялит! Выбирает, знать.
Василий заметил Соню, но не показал виду. Шагнул к весам, где стоял австриец Пауль с мужиками:
– Как идут дела?
– Корошо, очень корошо! Вас, Ревякин, сейчас прикажете? – подобострастно спросил Пауль.
Василий оглядел выжидающие лица мужиков и громко, чтоб перекрыть шум жерновов, ответил:
– В общий черед станем.
Мужики довольно крякнули, отозвали Василия к возам, угостили новым самосадом.
Когда Сонина тетка тронула свою лошадь вслед за светлоозерскими мужиками, Соня спрыгнула с телеги, быстро подошла к Василию. Ее решительный, требовательный взгляд удивил его.