– Да что ты, Захар! – крикнул Семен Евдокимович. – У Юшки вон псарни целая кибитка, и то берем на свой харч. Давай пишись и ты.
– Нет, мужики, погожу трошки.
– Это что же? – встал Кудияр и подошел к Василию. – Нас агитируешь, а свово отца в тень прячешь?
Василий побледнел. Сейчас все может рухнуть. Возглас Кудияра внес смятение в души бедняков. Это видно по людям, уже прячущим свои глаза от глаз Василия.
– А мы с ним поделились давно! – громко сказал Василий, метнув взгляд на отца. – Как я в партию вступил, так и поделились. Я за него не отвечаю теперь. У меня свое имущество, с каким я в коммуну иду!
Захар удивленно и жалобно посмотрел на сына.
– Правда, што ли, Захар? – зашумели за спиной.
– Правда, – ответил он. – Отделил я его.
Андрей встал:
– Товарищи, как советская власть на селе, я подсчитал голоса. Одиннадцать семейств стали членами коммуны. Предлагаю назвать нашу коммуну именем Карла Маркса, так как он первый про коммуну говорил. Кто за это?
Все, что говорили в сходной избе, через несколько минут было известно всем жителям Кривуши, толпившимся вокруг. Под их ногами земля была притоптана и засыпана серой шелухой подсолнухов.
– Значитца, скоро на новоселье? – заговорщически подмаргивали здоровенные парни, шнырявшие в толпе.
– Кутнем на радостях!
Вышедших из избы коммунаров встречали настороженно, рассматривали другими глазами – будто те, став коммунарами, переменились даже лицом.
– Ну, а когда же в хоромы переезжаете? – спрашивали любопытные бабы.
– Васька Ревякин себе самую хорошую хоромину возьмет.
– Вы за ём смотрите, обведет вас, шельма!
4
Тяжело было бросать обжитые углы. Ох как тяжело.
Даже видавшие виды мужики смахивали слезу, прощаясь с родным подворьем. Больше, чем на свадьбу, собиралось народу у каждой избы, откуда увозили свое барахлишко коммунары. Голосили бабы, как по покойникам, провожая родственников на барскую усадьбу, стоявшую за Кривушей на взгорье.
Только Юшка весело шагал рядом со своей телегой, которую теперь вместе с лошадью он сдавал в коммуну.
– Что взревелись, едрена копоть? – ругал он баб, окруживших Авдотью. – На второй етаж мне жребия выпала. Над Кудияровой головой плясака отдирать буду. А вы орете, дурьи головы! Авдотья моя скоро королевой будет! Наряжу в шелка! Вы от зависти лопнете!
На усадьбе, у дороги, почти весь день стоял бывший управляющий австриец Пауль, встречая повозки коммунаров.
– Я поздравляю вас новосельем, – твердил он и цепкими глазами рассматривал ветхий скарб, который везли в имение коммунары.
А вечером, когда угомонились уставшие за день новоселы, Пауль пришел к Василию.