— Хрен чего они расколют!!! Не такой человек Пашка! Он их с сотню раз вокруг хрена обведет и как курят безголовых отрубями накормит, пока они его там колют! А потом и вовсе сбежит нахрен от них, и нам же еще и расскажет обо всем. Ты, вот, сам про те "мессеры", что в Учебном Центре появились, и через которых мы шесть десятков пришлых считай, что розгами неделю гоняли. Вот что ты про них думаешь?
— Да купили их видать, когда пакт подписали…
— "Купили"?! Тьфу ты! Дьяка розгами лупили, и овса ему в дупу зашили! Пашкина это работа, к гадалке не ходи! От него это нам польский подарок. За всех за нас он там с шантрапой фашисткой дрался! Полтора десятка сбитых, и рейды к Герингу за шиворот, это тебе, Ильич, не хрен собачий…
— Да кто ж спорит…
— "Кто спорит". Ой, непростое у Пашки теперь задание, непростое… А мы с тобой… Проглядели мы все-таки с тобой, Сергей, этого героя. У меня-то в полку уже бы эскадрилью водил! А он, понимаешь, там за бугром за месяц капитана с низов выслужил, и семь наград заслужил. Угум… И это притом, что у себя дома он за Китай даже чахлой Звезды на грудь повесить не успел…
— А вот это ты брось, комбриг! Не пил бы он, и орден бы носил, и в комэски бы в свой срок вышел. Нечего тут все в одну кучу складывать. И ты его польские да штатовские цацки с нашими советскими наградами не ровняй!
— Ну, все теперь! Нашел, понимаешь, зануда, к чему придраться… Ты теперь еще епитимью на меня наложи! "Окормленец" ты наш бригадный…
— Ладно, проехали. Пойду я, всю злость на нас с тобой собранную, на кого другого выплесну…
— Во-во, это правильно! И ко мне того "козленка отпущения" тоже пришли. Рявкну на него разок. Глядишь, тоже отпустит. Это чтобы, значится, кровь-то наша командирская не дурнела…
— Шут ты, Вася, гороховый, а не комбриг. Вот, когда Локтионов к нам приезжал, мне ей же… ей, за тебя чуток даже стыдно стало. Как был ты у меня шпаной Тульской, так и остался. И какие ромбы тебе в петлицы не цепляй так ты все и останешься комзвена перестарком. Ну, нету в тебе настоящей генеральской основательности… Нету, хоть ты тресни!
— Иди-иди, "совесть ты наша". У меня нынче забот полон рот, еще и от тебя нотации слушать…
Та беседа оставила у полковника легкую оскомину грусти. Даже сейчас ему остро хотелось чего-нибудь сделать, но вот ничего сделать для Павла Колуна он не мог. А впереди в прицеле уже появилась взлетная полоса родных Скоморохов, умытая коротким октябрьским дождичком. И еще была работа, которая никогда не заканчивалась…
* * *
Начальник училища и по совместительству командир учебного авиаполка будущей реактивной авиации, приехав из Москвы, был ошарашен неожиданным известием. Оказывается, за время его отсутствия произошел инцидент, беспрецедентного разгильдяйства. В результате того инцидента, один из молодых инструкторов училища сейчас лежит в лазарете с тяжелыми травмами, полученными, кстати, в обстоятельствах никак не согласующихся с планом учебных мероприятий училища. После доклада начмеда училища военврача первого ранга Шостака о состоянии травмированного лейтенанта, наступила очередь выслушивать объяснения ответственного за эти "художества" заместителя. Клювообразный нос начальника хищно уставился в сторону монгольского ветерана…