— Гм.
— Сегодняшняя опера как раз и называется "Луна", и это очень символично… Как, впрочем, и вот этот стих…
Füllest wieder Busch und Tal
Still mit Nebelglanz,
Lösest endlich auch einmal
Meine Seele ganz;
Breitest über mein Gefild
Lindernd deinen Blick,
Wie des Freundes Auge mild
Über mein Geschick.
Павла слушала декламатора, и пыталась вспомнить, откуда же ей знакомы манеры и мимика этого, безусловно, талантливого провокатора. Несколько раз ей начинало казаться, что это бред, и она все себе придумала. Но в самом конце чтец загадочно сверкнул глазами и… улыбнулся…
"СТОП! Вот сейчас, когда он улыбается, не узнать этого "сытого кошака" невозможно. Ведь есть сходство, есть! Ведь сумел Табаков сыграть этого "змия-искусителя". Как он слегка нижнюю губу трубочкой выгибает. Знает шельмец силу своего обаяния. Вот только на этот раз номерок вам выпал не тот, герр бригадефюрер. Или пока он с чином помладше ходит? Ленберг-Ленберг, Шелленберг! Но каков все же, жук этот Вальтер?!".
Durch das Labyrinth der Brust
Wandelt in der Nacht.
"Угу… "Сквозь лабиринт груди. Бредет во мраке ночи…". Так — так. Судя по всему, это был коронный номер, главного политического разведчика РСХА. Он, видать, уже готов бережно нанизать на шампур мою обмякшую от восторга тушку. У него ведь никто с крючка не уходит. А вот хрен ему в этот раз… вместо горчицы…".
— Это был Гётте. Ваш покойный отец разве не рассказывал вам о германской поэзии?
— Этого мне хватало и в школе в Рио. А мой отец, был всегда занят лишь самим собой. Иногда он тоже цитировал Гётте, и говорил красивые слова о великой миссии немцев… Но сам он при этом жил с бельгийской шлюхой в Америке! Ненавижу все его словоблудия! Где были его хваленые идеалы в 21-м, когда в нашей родной Силезии лилась кровь, а мама подрабатывала швеей, чтобы хоть как-нибудь прокормить нас?! Что он вообще сделал, чтобы остановить "паровой каток судьбы", век за веком, крошащий остатки нашего бедного рода?!!!
— Адам, Адам, успокойтесь! Возьмите себя в руки. Я понимаю как вам нелегко, но нельзя ведь жить только давней местью и тягостными раздумьями о проклятии своего рода! Нельзя думать лишь о себе. Только мы сами возносим себя над миром, или топим в бездне забвения. И помимо песчинок отдельных людей есть ведь Нация. Есть великий народ, когда-то наводивший ужас даже на непобедимые легионы Рима! Наш с вами народ, Адам… И есть Великая Цель, служить которой, это честь для каждого истинного немца!
— Послушайте, Вальтер! Вы позволите вас так называть?
— Конечно! Я же предложил вам свою дружбу, Адам!