На другой день после обыска В.А. Булахов получил второе анонимное письмо, в котором сообщалось, что автору известны печальные результаты обыска. Тем не менее аноним настаивал на причастности А. Мюллера к шпионажу и просил допросить еще 9 человек, которые, по его мнению, могут подтвердить изложенные в письмах сведения. Однако допрошенные лица категорически заявили, что ничего не знают ни о сети германского шпионажа, ни о причастности к ним А. Мюллера.
О результатах ареста и допросов начальник Иркутского ГЖУ 27 ноября 1914 г. проинформировал штаб Иркутского военного округа. Для изучения ситуации на месте в Читу был направлен начальник контрразведывательного отделения ротмистр Н.П. Попов. По возвращении из командировки в рапорте руководству он изложил следующее. Арестованный в Чите германский подданный А. Мюллер — пайщик «Сибирского торгового товарищества» — был взят в оперативную разработку Иркутским КРО еще в августе 1914 г., поскольку привлек к себе внимание своими возмутительными отзывами о России и русских, а также критическим отношением к официальным сообщениям о русских победах. Однако установленным за ним негласным и наружным наблюдением в течение 2,5 месяца не было добыто никаких данных, подтверждающих причастность А. Мюллера к шпионажу. Если бы ротмистр В.А. Булахов не стремился единолично выслужиться перед начальством, а выполнил предписание циркуляра Департамента полиции — сообщил военным контрразведчикам об анонимном письме, то избежал бы досадного профессионального прокола. (По версии, изложенной историком Н.В. Грековым, о добытых от агентуры сведениях В.А. Булахов «доложил директору Департамента полиции»[69]. Нам кажется маловероятным, чтобы ротмистр посмел доложить о них в обход своего непосредственного руководителя — начальника Иркутского ГЖУ.) Действуя поспешно, он дезинформировал назначенного 17 ноября 1914 г. начальником управления полковника Н.И. Балабина: анонимный донос выдал за секретное донесение агента.
Как следует из рапорта ротмистра Н.П. Попова, автором анонимного письма оказался латыш Р.К. Кюнс, враждебно относившийся к А. Мюллеру. Из чувства мести он выставил пайщика «Сибирского торгового товарищества» и его клиентов германскими шпионами. Начальник КРО посчитал, что заботы этого германского подданного о пленных соотечественниках не могли служить доказательством его причастности к шпионажу[70]. В данном случае, что называется, справедливость восторжествовала.
Чтобы попасть под подозрение патриотически настроенных подданых, достаточно было заговорить на немецком языке, отправить на нем письмо, телеграмму или открытку, проявлять интерес к воинским частям и т. д.